Андрей Валентинов - Серый коршун

– Прощай, Гирто... – я встал, с жалостью глядя на страшное, подернутое желтизной лицо. – Да простят тебя твои боги! И пусть тебя простит тень убитого мальчика, когда встретит тебя в царстве Гадеса...

Она приподнялась с ложа, дрожащая рука сжалась в кулак:

– Будь проклят! Ты такой, как твой дед, как твой отец! Считаешь, что можешь прощать? А кто простит тебя? Жалеешь мальчишку? А кто пожалеет сына Ктимены?

Я похолодел – взгляд умирающей был полон злобного торжества. Тут же вспомнилось: Дейотара во дворце одна -вместе с Ктименой и ее ребенком. Царица услала меня к Эрифу, хотя можно было обойтись обычным гонцом...

Я выбежал из комнаты, и в спину мне ударил хриплый, нечеловеческий хохот.

Покои Ктимены были пусты. Исчезла стража. Дверь осталась полураспахнутой, на ложе валялись смятые пеленки.

Я оставил сестер наедине... Как же я забыл?

Дейотара спала, свернувшись под небрежно наброшенным покрывалом. Я присел рядом, не решаясь разбудить и узнать правду. Но она услышала.

– Ты? – голос был совершенно обычным, словно она и не говорила сквозь сон. – Эриф придет?

– Придет.

Что-то в моем голосе ей не понравилось. Из-под покрывала выглянуло удивленное лицо.

– Решила немного поспать – устала с дороги... Что-то не так?

– Где Ктимена? Где ее ребенок?

– Ах, вот ты о чем!..

Дейотара села на ложе и потерла ладонью глаза:

– Ты на редкость чуткий супруг. Я была в дороге всю ночь, а теперь ты не даешь мне отдохнуть из-за этой костлявой твари. Может, ты и с нею успел переспать?

Я еле сдержался, чтобы не ударить ее.

– Дейотара, я не шучу! Где они?

По ее лицу промелькнула усмешка:

– Решил ее спасти? Поздно! Она хотела убить меня – а потом и тебя. Или ты уже забыл, муженек?

– Не забыл, – я стиснул зубы. – Но, надеюсь, не забыла и ты. Оракул...

– «Сестрину кровь не пролей, » – зевнула она. – Это и не понадобилось. Твоя Ктимена спятила.

– Как?!

– Весьма основательно. Теперь она безумнее Афикла. Я велела связать ее и отобрать ребенка – она его чуть не придушила...

Я перевел дух – кажется, царевна и ее сын живы. Старая ведьма на этот раз ошиблась – хвала богам!

– Так ты беспокоился о ней? Конечно, мне хотелось отвести душу, – Дейотара улыбнулась. – Увы, нельзя. Я отправлю ее в деревню и приставлю стражу. Пусть воет на луну!

– Почему она сошла с ума?

– Спроси ее! – Дейотара не спеша встала и потянулась. – Хотя это будет трудно... Я ничего не сделала ей, о мой жалостливый муж. Разве что приказала зарезать предателя Мантоса на ее глазах...

– Мантоса? – я вздрогнул. – Как ты посмела...

– Посмела? – ее брови удивленно приподнялись. – Ну, знаешь! А что ты хотел сделать с этим дважды изменником? Хорошо было бы распять его на кресте – на площади возле дворца, но публичная казнь лавагета вызовет лишние толки. Он умер легко...

Спорить поздно, упрекать – нелепо. Для меня Мантос – дурак, запутавшийся в подоле моей сестрицы. Для Дейотары – один из тех, кто убил ее отца...

– А Главк? Сын Ктимены?

Она внимательно поглядела на меня. Взгляд был странным – насмешливым и одновременно полным злобы.

– Жалеешь ублюдка, ванакт? Неужели «серые коршуны» такие тряпки? Успокойся! Он болен и никогда не выздоровеет – боги наказали Ктимену. Я оставлю его здесь, во дворце. Пусть себе живет. Он внук Главка и правнук Гипполоха, но это уже не имеет значения...

– О чем ты?

Она невесело усмехнулась, и вдруг ее лицо странным образом изменилось. Казалось, моя каменная супруга вот-вот заплачет.

– Ну какая же ты все-таки скотина, Клеотер! Думаешь о ком угодно – даже об этом полудохлом щенке! Хоть бы подумал...

– О чем? – изумился я.

Она обреченно вздохнула:

– Ну конечно! Наверное, это уже заметили все – кроме тебя! У меня будет ребенок! Понял, бесчувственное дерево, дубина? Твой ребенок! Я молю богов только об одном – чтобы он ни в чем не походил на тебя! Во всяком случае, я воспитаю его именно таким...

То что я был изумлен – слишком мягко сказано. У каменной статуи не может быть детей! Не к месту вспомнилось ее давнее обещание – придушить моего наследника...

– Так это та новость о которой ты грозилась сообщить? И та причина...

– Да, – она уже успокоилась, лицо вновь стало прежним, взгляд сверкнул насмешкой. – Чего же ты не веселишься, о богоравный? Не пляшешь от радости?

– Радуюсь... – промямлил я.

– Чему? – хмыкнула она. – Что твои чресла еще что-то могут? Ну кто посадил на трон Микен такого дурака? Не тому ты должен радоваться, самозванец. Ведь теперь тебе обеспечена долгая жизнь, которую ты совершенно не заслужил!