Андрей Валентинов - Серый коршун

...Выходит, Эриф прав – болтовня мерзавца Рексенора была лишь отзвуком давней лжи. Крест, на который я его отправил, Рексенор заработал честно.

– Я пыталась открыть глаза ванакту, но он не слушал. Впрочем, мне было все равно – что Главк, что Ифимедей. Я не любила их – сыновей Гипполоха, которые жили, в то время как мой Лай лежал в земле... Однажды ванакт обвинил брата в измене. Началась ссора, Главк обнажил меч. Ифимедей, защищаясь, убил его – и, говорят, до конца дней не мог простить себе смерти брата...

Вспомнилось застывшее лицо Ифимедея, его бессвязное: «Главк! Ведь ты должен знать...»

Призрак брата убил его – невиновного...

– В ту же ночь царица Никтея была убита. Говорят, Ифимедей не приказывал Скиру поднимать меч на вдову брата. Говорят, так велела новая царица – жена Ифимедея. Всякое говорят... Осталась Ктимена, которой не было и полугода, и Клеотер – законный наследник трона...

– Его отослали в деревню, – не выдержал я, – чтобы убить...

– Убить, – кивнула она. – Так решили Кефей и Арейфоой. Но Ифимедей не хотел смерти племянника. Он сделал так, чтобы Клеотера отправили в ту же деревню, где жил мой внук. Понимаешь, ванакт?

Я кивнул – что-то подобное говорил и Рексенор.

– Они были похожи. И в царском толосе решили похоронить сына Лая.

Белые губы искривились в подобие улыбки:

– Так говорят... На самом деле они не были на одно лицо, хотя сходство имелось – тот же рост, та же родинка на плече. Ифимедей приказал мне сделать их одинаковыми – не только лицом, но и голосом, и даже памятью. Убийцы хорошо знали царевича...

Вспомнился Скир. Старый волк клялся Стиксом, что сын Главка мертв. Похоже, он не только хоронил мальчишку, но и сделал все, чтобы эти похороны состоялись.

– Гирто, – не выдержал я, – людей можно сделать похожими, но не настолько. Ктимена и Дейотара тоже двоюродные сестры...

– Не перебивай, трудно говорить... Я была великой колдуньей, ванакт – не забывай этого. Я могла сделать так, чтобы всем казалось , будто мальчики одинаковы. Не навсегда, конечно... Когда я встретила тебя у храма Поседайона, то решила пошутить – и ты стал похож на покойного Главка. Хорошо получилось, правда? Ифимедей, как ты помнишь, оценил...

Ах, вот оно что! Кентавр Телл не ошибся...

Я невольно дотронулся ладонью до лица. Старуха покачала головой:

– Это уже проходит – медленно и незаметно. Скоро ты станешь прежним, но люди уже привыкнут к тебе... Но тогда, двадцать пять лет назад, надо было сделать так, чтобы мой внук был не только похож, но и помнил то же, что и царевич, так же говорил... Понимаешь, ванакт? Они хотели убить моего маленького внука, чтобы спасти отродье Главка!

Вновь вспомнился мой странный сон:

– Гирто, что случилось в храме, где ты была вместе с Арейфооем? Туда привели обоих мальчиков, уложили на каменные скамьи, ты плакала...

Она медленно качнула головой:

– Нет... Не скажу... Но ты и сам понимаешь – это была часть задуманного. Задуманного – ими... Но я решила спасти сына моего Лая – поменять детей местами. Не так уж трудно заставить ребенка забыть, кто он, подарить чужую память... Я хотела просить Арейфооя – тогда мы были дружны...

Она умолкла, я терпеливо ждал. Странно, об обоих мальчиках Гирто говорила, как о совершенно посторонних, будто один из них не сидел рядом с нею.

...Почему-то я был совершенно спокоен, лишь к горлу подкатывало что-то, напоминающее омерзение. Столько хлопот, столько труда, чтобы замучить шестилетнего мальчишку! Да поберет их всех чума, этих мудрых мужей и всемогущих колдуний!

Старуха закрыла глаза и долго лежала недвижно. Мне показалось, что она дремлет, но вот веки дрогнули. Злой, ненавидящий взгляд обжег меня:

– Ты ждешь, о всемогущий ванакт? Я рассказала конец истории, поведала и начало. Середины не будет! Я – последняя, кто знает, что именно случилось тогда, кто из детей умер и похоронен в царском толосе. И я не скажу тебе этого, Клеотер! Ты никогда – слышишь! – никогда не узнаешь, кто ты такой! И это будет моя месть...

Ее глаза впились в мое лицо, и что-то пришлось старухе явно не по душе. Она заспешила:

– Да! Да! Ты не узнаешь! С каждым годом тебе будет все хуже, это станет безумием более страшным, чем у бедняги Афикла. Даже после смерти, в царстве Гадеса, твоя тень не найдет покоя!

Я отвел глаза. Безумие, которым она грозила мне, уже начало овладевать ею самой.

– Я даже не обвинила тебя в самозванстве, ванакт! Я никогда не лгала, и не собираюсь лгать! Назови я тебя самозванцем, ты бы понял, кто ты! Я промолчала, и буду молчать до смерти. Уже скоро... Но почему молчишь ты, ванакт? Умоляй, проси! Может, я передумаю...