Андрей Земляной: Рокировка в длинную сторону

— Клавсанна будет ругаться…

Память настоящего Белова услужливо вызвала образ огромной женщины, саженного роста и гигантских форм, с ярким румяным лицом и мощными кулачищами. Она неплохо относилась к воспитанникам, но воровства на кухне не терпела, и многим, в том числе и Белову не раз попадало мокрой тряпкой. Воспоминания об этой тряпке были особенно яркими…

— А мы ей не скажем… — Тут память подбросила новые воспоминания, и Сашка добавил. — Или выпросим чего-нибудь…

Результаты ревизии были не блестящими. Тело прошлый хозяин не то чтобы запустил. Нет, следы физподготовки явно наличествовали. Но вот с координацией всё было плохо. Хотя плохо это по меркам его, тогдашней подготовки. Для этого времени, а год шёл… Трудно сказать, но… О! Вон на пляже плакат, с годом… Тридцать четвертый? Сойдет…

Так вот, для этого времени Саша был развит очень даже прилично. Можно сказать даже, что не по годам развит. Стройный, жилистый и без капли жира, под загорелой кожей. Впрочем, в эти времена толстые дети в Стране Советов были большой редкостью. Мускулы?.. Ну, в общем, имеются, но вот справится ли это тело с тремя — четырьмя противниками — ещё вопрос. Хотя…

Он задумался в поисках решения, и память мальчишки подсказала ему, что в детском доме была неплохая мастерская, за которой присматривал старый мастер которого все называли Ляо. И там наверняка можно было раздобыть всё что нужно, и даже сверху.

— Так и будем молчать? — подала голос девочка.

— Есть предложения? — Александр лежавший на мягком речном песке повернулся в сторону Леры, внимательно окинул взглядом её по-детски нескладную фигуру и лицо, отметив про себя, что лет через десять девочка расцветёт и станет настоящей красавицей. Но чувств к ней не было вообще никаких. Даже спортивного интереса.

— Ну, раньше ты был как-то поразговорчивее.

— Раньше не сейчас, — Александр вздохнул. — Но если тебе непременно нужно что-то говорить, можешь рассказать чего-нибудь.

— Нет, ты сегодня какой-то не такой, — Лера покачала головой. — Тебя по голове не били?

— Нет вроде, — Александр улыбнулся. — Чуть не притопили как котёнка, а так — всё нормально. Ты давай, иди, а я позже подойду. Мне ещё подумать нужно. Кстати, можешь для меня порцию заначить, чтобы не пришлось устраивать экспроприацию на кухне, и доводить Клавсанну до инфаркта.

— До швабры её скорее доведёшь! — фыркнула девочка, и поднялась на ноги. — Только не влипай никуда.

— Oui, mon general! — Александр, не вставая, отсалютовал подруге, и дождавшись когда она уйдёт, снова перевернулся на спину и закрыл глаза.

Старик не соврал, и память предыдущего владельца тела была в порядке, хотя и лишена всякой эмоциональной окраски.

Родители выглядевшие словно на чёрно-белом снимке, их смерть от рук нацистов, о которой Белов узнал только от друзей семьи. Пароход до Ленинграда, и долгих пять лет бродяжничества по городам и весям России, всё выглядело достаточно подробно, но спокойно, и бесцветно, будто перегоревший костёр.

Детский дом, в который попал Александр, находился на берегу Волги в старинной усадьбе, не сохранившей имён владельцев, а лишь затейливую монограмму на воротах. Зато сохранился большой парк, с пересохшими ныне фонтанами, и пруд глубиной всего в метр.

Революция и гражданская война почти обошли стороной дворянское гнездо, и когда сюда пришли новые хозяева, почти ничего не пришлось переделывать. В правом крыле усадьбы находились комнаты воспитанников, а в левом, жили воспитанницы. Воспитатели и работники дома обжили два флигеля стоявших чуть в стороне, а директор жил в главном здании, занимая комнаты, где раньше жили хозяева особняка.

Тёзка Александра попал в этот детский дом, после облавы на казанском вокзале. Здесь одевали, кормили, и учили и если бы не группа юных подонков, прихвативших власть при попустительстве воспитателей, жизнь можно было бы назвать безоблачной.

Александр легко вскочил на ноги и оглянулся. Наблюдатели ему сейчас были совсем не нужны.

Начав с лёгкой разминки, он постепенно вошёл в динамическую медитацию «падающего листа». На удивление, голова и тело довольно быстро синхронизировались, и уже не было раздражающего вихляния конечностей и не требовалось контролировать каждый миллиметр движения.

Зато ничего не болело, не тянуло, и не стреляло, словом — всего того, чем грешила его старая оболочка.

Поработав ещё с дистанцией и координацией, он удовлетворённо кивнул, и подошёл к одежде, висевшей на ветках. На тёплом ветру, вещи практически высохли, и их уже можно было одевать.