Дмитрий Ким - По обе стороны снов

Картина кораблекрушения была налицо: растерянные лица, половины людей нет – кто выпал, кто ищет. В глазах у всех безысходность, растерянность и страх. Сев на землю, я стал машинально ковырять прутиком на земле, думая: что же теперь? Что?

Уныние и разгром. Поднявшись, я тоже собрался на поиски. В это время из-за деревьев показались люди. По двое, по трое, собиралась вся команда. Выжили все. Синяки в половину спины от ударов о подводные валуны, царапины, ушибы, ссадины – мы легко отделались. Послышался сначала нервный смех. Потом он перерос в громкий веселый.

Напряжение спало. Отдохнув немного и воспрянув духом, все решили продолжить сплав, не смотря на то что инструктор Валера отговаривал нас – дальше будут пороги «тёщин язык» и «Наташкин камень» – там еще покруче бочки. Но никто не хотел сдаваться. Девчонки, которые в начале путешествия получили надувные спасательные жилеты, и по причине неудобства (они натирали шею) приспустившие их, теперь обратно лихорадочно надували свои средства спасения. Все решили продолжить сплав. Подкачавшись, мы вновь понеслись в лихую неизвестность. В голове у меня почему-то крутились слова песни, которую напевал от страха у Джека Лондона, не умевший плавать храбрый Малыш, когда сплавлялся на утлом суденышке по страшному ущелью «Белой лошади»:

«Как аргонавты в старину

родной покинув дом,

поплыли в дальнюю страну

за золотым руном…»

Аэропорт «Ататюрк» – это отчаяние и безысходность. По крайней мере таким он запомнился мне.

А теперь по порядку:

Мало того, что мы садились очень долго, – очередь заходящих на посадку самолетов была как в хороших автомобильных пробках.

– Всё небо было в самолетах, из-за чего рейс опаздывал, стыковка на другой рейс была рассчитана с интервалом в два часа, а мы уже час из этих двух кружили.

Командир корабля, на ломанном английском произнес что-то про Дюссельдорф и «ту-ту-зеро» – лишь потом я узнал, что это был номер моего гейта (выхода на посадку) – двести двадцатый, а на тот момент я вообще ничего не понял.

И вот я в муравейнике. – Господи! Я не ожидал что там будут тысячи людей, сотня направлений, и никто при этом не говорит на языке, к которому я привык. Оставалось всего пятнадцать минут до вылета. Я стоял посреди огромной толпы. У кого спросить – не знаю. Отчаяние от одной только мысли застрять тут между рейсами, горячей волной поднялось и захлестнуло меня с головой! Бросив рюкзак на пол я от безысходности громко возопил: кто-нибудь! Говорит кто-нибудь тут на русском?!! – Люди шарахнулись от меня, как от сумасшедшего. – Я понял, что мне конец.

Времени совсем не было. Мой самолет уже должен был выруливать на взлетную полосу, а я застрял в незнакомом мне огромном аэропорту. Взяв себя в руки и решив не поддаваться отчаянию, я лихорадочно вспоминал курс английского. Чего только не всплывает в памяти в момент отчаяния! Встряхнув память, сжав зубы и пинками загнав безысходность в дальний угол, куда-то в район копчика, я помчался в центр огромного зала. – Где-то там должна быть справочная. Ожидая увидеть там девушек, я опешил, уткнувшись в окошко с двумя бородатыми турками. – Подготовленный на ходу вопрос на английском, при виде их вылетел у меня из головы. Напрочь. Нервно сглотнув, я на всякий случай поинтересовался: а справочная ли это, не смотря на то что написано было «справочная». Получив утвердительный ответ, я вывалил им вперемешку все что знал на английском, точно не помню, что говорил, но вроде там было и то, что Лондон – столица Великобритании. Один бородатый понял, что я от них хочу, и показал рукой направление, приговаривая при этом что-то про Дюссельдорф и про то, что каких только идиотов ему за день не попадается. Радостно поблагодарив его, я только тут понял, что означало «ту-ту зеро». Самое смешное, что на табло экранов этого номера гейта не было, – что и вызвало у меня панику, но у таблоидов была и обратная сторона… а я шел в направлении центра аэропорта и не видел ничего про Дюссельдорф. Но стоило мне пойти в обратном направлении, как на всех таблоидах было написано: Дюссель: 220 гейт – смотри внимательно, балбес!

Разогнавшись на бегущей дорожке, я влетел в кучку немцев у металлоискателя под вывеской 220 с ревом: «Дюссельдорф?!!» – немцы, отпрянув, утвердительно закивали головами: я, я. – И тут меня отпустило. Испуганные пассажиры смотрели на меня, переговариваясь между собой – клянусь, мне послышалось даже «нихт шиссен (не стреляйте)».