Игорь Райбан - Испания

Проведя в самый конец коридора, стражник стал открывать дверь в одну из боковых камер, гремя ключами и засовами.

Напоследок пнув с силой в зад, стражник с явным удовольствием впихнул в приоткрытую дверь темницы в человеческий ад, наполненный отбросами городского дна. Оттуда отчаянно несло острыми запахами мочи и нечистот, прямо в общей камере испражнявшимися невольниками.

Вертухай, ехидно ухмыляясь, закрыл за мной дверь на замки, дополнительно задвигая с пронзающим лязгом тяжелую решетку каземата.

Вертухай с силой пнул меня так, что я почти влетел в общую камеру, едва устояв на ногах. Тут, не давая опомниться, подскочил один малый, постоянно кривляясь и изгибаясь, как гороховый шут, приставая с вопросом:

– Tú mariposa? (Ты гомосексуалист?)

Вот это заявочки! Местный «петушок». В ответ извернувшись, наддал ему ногой под тощий зад, примерно так, как и стражник мне только что:

– Fue won, mierda! (Мат).

Повернувшись лицом к потерянной свободе, взялся руками за прутья решетки из кованого железа, дергая в стороны, проверяя их на прочность.

Вот тут и дошла вся тяжесть моего положения. И осознал всю сущность ничтожного бытия в испанском каземате.

«За что такое наказание?!» – заорал в себе, да и в голос тоже, на всю камеру! Я вспомнил, когда было примерно такое состояние.

…Это случилось на том заводе, где та самая Айгуля, да и «друг» тот самый. Я работал простым грузчиком на том уютном заводе.

Работа, откровенно говоря, «не бей лежачего». Грузчика, то есть.

В мои обязанности входило: привести необходимый материал, увести готовую продукцию из цеха на железной такой тележке на колесиках. Все.

Есть такая байка про грузчиков:

Как-то раз прислали на одно предприятие молодого юношу, контролера ОТК. Начальство ему поручило разбраковать партию деталей в коробках.

И этот молодой контролер приступил к работе; на коробках с хорошими деталями чертил букву «Х», на коробках с плохими деталями – рисовал букву «П». По окончании сортировки пришли, как заведено, нетрезвые грузчики для погрузки продукции. И догадайтесь сами, какие коробки куда пошли: в брак или в работу.

Начальство такое на заводе: с лояльным отношением к простым рабочим.

Но отношения сотрудников этого завода между собой желали оставлять лучшего, мягко говоря. Они были гнусными!

Доносы, интриги, клевета, докладные: ради того, чтобы выслужиться перед начальником, получить большую часть цеховой премии или просто так, потопить другого собрата по работе в грязи.

Помню, работал до армии на одном заводе в советское время, где я слесарил одно время. Там рабочий горой стоял за другого рабочего, прикрывая другого. Да что там говорить, все бригады в цеху поднимались, упираясь рогом, порой из-за мелкой несправедливости, творящейся на свете и в цеху.

А вот на этом предприятии работали женщины, их было больше, чем мужского персонала. Как я говорил, многие молоды возрастом, да и не умудренные жизненным опытом.

Руководство завода набрало, не знаю почему, целый цех рабочих инвалидов смешанного пола, которые занимались неответственной, простейшей работой: наклейками, обрезками, сортировкой деталей.

Так вот, среди них была одна, даже не знаю, как описать, женщина, или девушка с сознанием десятилетнего ребенка.

И я принялся её опекать, как шелудивого котенка, выброшенного на улицу нерадивыми хозяевами. Потихоньку воспитывая, научая правилам взрослой жизни.

Не знаю, как объяснить: просто как чувствовал родственную душу, словно обретшую себя в землях Зоны Отчуждения, и почему-то случайно попавшую сюда.

Она была, как ослабший котенок мутанта «химеры», выбравшийся на волю, в простую обычную жизнь.

Все работники завода её сторонились, как прокаженную заразой; напротив, я оказывал ей всяческую поддержку, вопреки всех норм поведения и правил обычного социума.

Когда на улице в «курилке», сделанной из больших стальных листов, собирался народ для перекура, обсуждая последние новости и сплетни завода, разговор непременно заходил о ней: что она сказала или сделала.

Я же гасил все сплетни, посылая всех лесом, коротко говоря.

Правда, с одной стороны, кому понравится из женщин, если вас спросят: с кем вы трахаетесь, как вы моетесь в душе или ванной, или ещё что-нибудь интимное.

Просто она была как необученное дитя, вылезшее с пеленок.

Как-то раз по окончании рабочей смены, переодевшись в чистую одежду и выходя из цеха, встретил её. Она с просьбой обратилась: