Олег Куратов - Подрыв тайны

Опираясь на полученные во студенчестве знания, я по мере набора опыта по анализу дефектов стал одним из таких "толкателей", регулярно посещавших московские руководящие ведомства. Параллельно налаживались контакты со смежниками – с разработчиками, внешними поставщиками компонентов САП и потребителями нашей продукции.

Моя жизнь стала подобна захватывающему путешествию по незнакомым местам и их обитателям. В этом скрытом от других мире я познавал новейшие закрытые научно-технические решения, значение и важность пунктуальной бюрократии оформления, талантливых людей, нюансы деловых и личных взаимоотношений, искусство переговоров и компромиссов. По мере служебного роста мне довелось побывать во всех закрытых зонах, где разрабатывались различные СБЧ, и где производилась их окончательная сборка. Я познакомился с крепким средним звеном наших институтов, заводов и воинских частей, со многими выдающимися учёными, хозяйственниками, военачальниками.

Невозможно описать все стороны, все критические ситуации, все условия пребывания в этом бурном, всегда настороженном, закрытом социуме. Приведу лишь некоторые из бесчисленных примеров своего освоения этого беспокойного, вечно настороженного, подвижного мира.

1962 год. Приёмка и отгрузка продукции военными остановлены: получена рекламация с комплектующего завода. Проводим перепроверку возвращённого блока, он в полном порядке. Ну, как показать военным причину того, чего нет? Перезваниваемся по ВЧ с потребителем, тот стоит на своём. Производство яростно роет копытами землю, мычит, рвёт и мечет. В конце концов решаем: наш представитель выезжает к ним и делаем совместную проверку. Наш представитель – это я.

Тогда были такие порядки: блок секретный, поэтому меня сопровождают (несут блок в опечатанном зелёном армейском ящике) бравый сержант и два солдатика. В форме, при оружии. Особая посадка в толмачёвском аэропорту на обычный рейс, особая встреча в свердловском Кольцово, и тут же особая пересадка на "спецкукурузник-аннушку" (АН-2). При полёте на "аннушке" обоих солдат тошнит, а бравый сержант радостно приговаривает:

– Вот вам, сукины коты, за бесплатную увольнительную! Поблюйте, поблюйте хорошенько на здоровье за пропущенные наряды!

На месте сразу же меня, пацана, принимает сам директор – многократный орденоносец и лауреат Ленинских и Сталинских премий, генерал, легендарный А.Я. Мальский. Часть его производства из-за нашего блока также остановлена военными. Он ультимативно крут:

– Будешь у нас сидеть, пока с военными не разберётесь. Хоть год, хоть два. Сейчас позвоню твоим, что ты – заложник. Ты лично тут не причём, может быть, ты хороший парень, не дрейфь! Иди, занимайся.

С ходу начинаем разбираться. Через день находим методическую неточность в инструкциях. С победой всем войском возвращаемся домой.

Конец 1965 года. Уральская глубинка. Зона, один из комплектующих заводов нашего Главка. Большой зал. Кольцевой рельсовый конвейер весь занят тележками. На тележках полностью собранные изделия – бомбы. Конечно, они отнюдь не так огромны и неуклюжи, как наша первая РДС-1. Они угрожающе-изящны. Они жутковато-прекрасны. Они блистательны и зловеще-опасны, как Снежная Королева. На каждой из них отстыкована БЧ с нашей бочкой. Тележки поочередно подкатывают к стенду контрольно-проверочной аппаратуры (КПА), за которым работает группа офицеров. Первая – сбой КПА, вторая – сбой КПА, третья, четвёртая… Сплошные сбои. До нового года пять дней. Срывается важное постановление ЦК и Правительства. Зависли планы, премии, награды. Соседние помещения забиты приезжими разработчиками, специалистами, военными. Где-то там, у руководства завода, нервно ёрзает приезжее высокое начальство. Все спрашивают: что? как?

Я тружусь над расчётом фильтра от наводок; для этого надо знать их спектр. Снимаю осциллограммы, расшифровываю, считаю, конструирую. Мне жадно, лихорадочно помогают местные инженеры, сами они бессильны, – у них другой профиль. Прибывшие разработчики бочки и КПА, хорошо знакомые ребята, в закрытом помещении работают отдельно, – у них директива (видимо, с перепугу): никого не допускать.

До конца года остаётся три дня. В сборочный цех привезли ёлку и раскладушки. Все работают на полный износ. Высшее начальство мягко стелет (раскладушки), да жёстко ждёт. Спим прямо здесь, на час-два отключаемся, башка гудит. Но поспать чуть не в обнимку с атомной бомбой, да ещё не с одной, далеко не всякому дано!