Андрей Нифёдов - Вертикаль

– Да, я все это понимаю. Но, в принципе, достаточно найти драгоценности мадам Мэрэлит Совери, чтобы окупить наше мероприятие и устроить себе безбедную старость. А если движуха попрет – мы можем неоднократно туда спускаться.

По мере увещеваний Сайрана глаза Смартивая тоже загорелись:

– Блин, это звучит как сумасшествие – но мне это, черт возьми, нравится! Я согласен! Будут деньги – мы соорудим этот долбаный воздушный шар!

– Пятюню?

– Пятюню!

Парни хлопнули в ладоши и продолжили весело шутить, попутно распивая напитки и деля шкуру еще не убитого медведя. Солнце под косым углом заливалось в «Хрустальную иволгу», и все здесь выглядело весьма радостным и оптимистичным!

Смеркалось. На пороге особняка ван Тоуренов отец Сайрана, который уже возвращался с вечерней прогулки, встретил мужчину средних лет в недорогом, но опрятном костюме. Мужчина был явно недоволен.

– Добрый вечер, мистер ван Тоурен, ― произнес он очень серьезным тоном.

– Чем могу вам помочь? ― обернулся отец.

– Я владелец химической лавки на Тенистой аллее. Сегодня ваш сын оплатил покупки кредитным чеком, и я не смог его обналичить.

– Ах, вы об этом, ― вздохнул седовласый мужчина. ― Да-да. Я понимаю. Мой дворецкий сейчас же все оплатит ― сколько мы вам должны?

– Сто сорок монет, сэр.

– Минуточку!

Отец постучал в дверь, сразу после чего вышел дворецкий. Ван Тоурен велел ему отдать сто сорок монет торговцу. В эту минуту сзади по ступеням поднимался Сайран, немного выпивший в «Иволге». Он увидел знакомое лицо продавца химической лавки и не сразу понял, в чем дело.

– Что-то случилось, сэр? ― спросил он торговца.

– Нет, все в порядке. Ваш отец оплатит ваш недействительный чек. Но впредь постарайтесь заранее убедиться в состоянии вашего счета, будьте любезны, ― учтиво ответил мужчина.

– Что?

Дворецкий отдал продавцу деньги, и тот, откланявшись, ушел. Сайран вопросительно посмотрел на своего отца.

– Да, я аннулировал твой счет в банке, ― явно нехотя начал пожилой мужчина.

Сайран пришел в замешательство:

– Но почему?

– Потому что мы сейчас не можем себе позволить излишние растраты.

– Но, батюшка, я ничего особенного не покупал! Только стандартные реактивы для моей лаборатории!

– Да, я о ней и говорю. Нам придется прикрыть твою лабораторию на неопределенный срок.

Эта мысль повергла Сайрана в ужас.

– То есть вы хотите прекратить мои исследования? Но я же почти закончил комбинированный аппонито-паровой двигатель!

Отец, не поворачиваясь к сыну, продолжил, хотя слова давались ему явно с трудом:

– Я был готов финансировать твою разработку, но, как я вижу, она не приносит нам дивидендов.

– Но она еще не закончена.

– Полно!!! ― крикнул ван Тоурен-старший. ― Отложим это до лучших времен.

Сайрану эти слова были как серпом по ляжкам.

– Батюшка, но я сейчас планировал заняться еще одним, более важным проектом – летательным аппаратом!

– Что? ― удивился пожилой мужчина, чуть ли не переходя на ироничный смех. ― Летательным? Как птица, что ли?

– Не совсем. Скорее как мыльные пузыри!

– Ты собрался пускать пузыри, тратя на это наши семейные сбережения?

– Да нет же, не пузыри. Я говорю – наподобие пузырей. Этот аппарат сможет перевозить грузы, товары и даже людей!

– Каких еще людей? ― опешил ван Тоурен-старший.

– Ну, например… Меня!

Отец наконец откровенно расхохотался и, чуть отдышавшись, оперся на мраморные перила вдоль лестницы.

– Сынок, ты меня поражаешь! Тебе годков-то сколько? Ты всерьез собрался летать?

– Ну, на аппарате – да, ― очень серьезно ответил Сайран, глядя прямо в глаза батюшке.

– Не неси вздор! ― гневно выкрикнул тот. ― Человек не птица и не бабочка. Его участь – ползать по земле. Полеты – это в детских сказочках про фей.

– Ну, батюшка, как же вы недальновидны! Эта штука сможет нам…

– Прекрати! ― рявкнул отец. ― Ты посмел назвать меня недальновидным? Я тридцать лет управлял этой паровой мануфактурой! Я сделал сотни паровых машин, лифтов и повозок! Не дурачь мне голову! Это нереальные технологии!

– Простите, но это реально! Нужен шар, воздух и аппонитовая горелка…

– И ты туда же? ― ошеломленно и как-то очень печально произнес седой мужчина, резко обернувшись к сыну. ― Ох, горе мне…