Василий Озеров - Секта Анти Секта. Том первый. Осколки

История вообще наука туманная, если её вообще считать за науку. Как говаривал ещё наш любимый Пушкин Александр Сергеевич, например, в России всегда есть три истории: «Одна для гостиницы, другая для гостиного двора, а третья для гостиной». В других государствах, видимо дело обстоит не лучшим образом, впрочем «каждый суслик в своём поле агроном»…

Зимин старший понимал это выражение великого поэта.

Поэтому он и сказал растущему отроку:

– Виль, ты наверно заметил, что чем более, выше мавзолей, тем у него и ступеней больше. Тут всё зависело от заслуг древнего царя или вождя.

В древнем Египте для фараонов делали целые пирамиды, и без всяких ступеней, а мавзолеи – в Шумере, Вавилоне, в Икстлане, в других древних странах. Самым великим царям сооружали даже девятиступечатые мавзолеи, но у меня нет таких фотографий..

Тут в разговор вновь вклинился Ванюша, у которого мавзолей на Красной площади всё не выходил из головы:

– Надо поехать посчитать, сколько всего ступеней у мавзолея Ленина!

– Не надо никуда ехать, и не надо ничего считать, отвечал отец.

– Я вам и так всё расскажу. Ступеней у мавзолея Ленина всего пять, если считать и последнюю.

– Да? Немного. Значит наш вождь не такой уж и великий, если у какого то царя в древности было аж целых девять ступеней в пирамиде!

На этот убойный аргумент Ванюши, Евгений Борисович просто и не знал, что ответить, он лишь вновь промямлил, что, мол, Ленин не царь.

Тяга к знаниям у Вилора была, очевидно, генетическая. Друзей в школе, когда он пошёл туда, так и не нашёл, предпочитая проводить время в разговорах с матерью, либо отцом, и в общении с книгами уже теперь доступного ему кабинета Бориса Евгеньевича.

Знания. Он хотел лишь одного, – знания. Больше знания – вот чего он желал всей своей душой, когда был ребёнком, да и всю свою последующую жизнь. Сам не зная почему и отчего, не задумываясь об этом, он и впитывал эти знания, как губка, от близких ему людей, а это были его мать и отец, и, конечно же из книг.

Главным учителем в раннем детстве, был, конечно же, отец. Когда Вилор был дома, стоило только раздаться звонку в передней, как он стремглав выскакивал туда, чтобы посмотреть, не отец ли это приехал…

Был у мальчиков ещё один учитель – это дед по матери, Александр Еремеевич, в то далёкое время живший в глухой деревеньке где то в Валдайском крае, куда ещё ребёнком начали отправлять на всё лето Ивана и Вилора, начиная с того года, как он пошёл в школу. Влияние этого деда на мальчика – это отдельная тема, и мы вернёмся к ней позже.

И, наконец, мать Вилора, – Светлана Александровна. Само по себе чрезвычайно чудесное создание, которое не сломили ни будущая трагическая смерть мужа, ни войны, ни революции, ни швондеры.

Светлану Александровну отличал мягкий и ровный характер; что такое повысить голос, это было не про неё. Она была истинная аристократка по крови и воспитанию, и происходила из старинного русско-литовского рода, по семейному преданию, восходящему к самому Гедемину. Её тонкий и изящный вкус к прекрасному, доброму и вечному был привит также в свою очередь, матерью Светланы. Превосходное и широкое дворянское воспитание, включая знание нескольких иностранных языков, она получила дома, от учителей, специально подобранных и нанятых её родителями. Вышеописанное не значит отнюдь, что мать нашего героя была простой аристократической куклой, о нет! Просто человек подобного рода и воспитания умел сдерживать эмоции в себе, не проявляя их даже с близкими, не говоря уже об обществе.

Кроме того, уже позже она закончила Петербургский Смольный Институт. Как и все образованные люди той, уже давно ушедшей в небытие времён, самодвижущейся эпохи, она великолепно музицировала, умела танцевать, однако, отдавая предпочтение тихой и спокойной музыке Гайдна, Листа и Шопена, неплохо разбиралась в вопросах истории, и отнюдь не академической, а, тем более, советской. Любила литературу, особенно русскую классику, а из французской предпочитала романтиков вроде Дюма; а не трагиков-депрессантов, типа Золя или Гюго. Реализм жизни она испытывала в то время своим собственным бытием, хотя и прочитала как то в молодости пару романов Золя.

Однако, несмотря на любовь и выходящее из неё счастливое замужество, Светлана Александровна постоянно чувствовала свою нереализованность в этой жизни. И, скорее всего, из-за того, что она не могла отдать свои знания другим людям, и именно из-за смены эпох в сторону деградации высшего.