Сергей Головачёв: Приди и узри

— Она развалилась после того, как ты споил её этой сивухой.

— Никто никого не спаивал. В России пьют её уже тысячу лет, и ничего народу не делается.

— Если честно, пьют всего двести лет, — уточнил лысый, — тут главное, дать им толчок. Установку на самоуничтожение. Пей, кури, колись! Умри молодым! И чем раньше большинство из них умрёт, тем лучше. Земля ведь не резиновая, лохов становится всё больше, поэтому ресурсов на всех не хватит.

— То есть ты хочешь сказать, — подхватил сивый, — что самый лучший лох — это тот, который не подозревает, что он лох?

— Именно, — подтвердил лысый. — А для этого его нужно одурманить. Пьяным лохом легче управлять.

— Ну, да. Спаивай и властвуй, — вздохнул сивый. — Всё-то ты, змея, знаешь. Между прочим, то, что ты провернул с советской империей за последнюю четверть века, с трезвым населением провернуть было бы невозможно. Механизм захвата и раздела её был отработан им ещё на индейцах Америки. Завоевать тех было невозможно, но он легко победил их «огненной водой». Теперь такая же участь ожидает и местных аборигенов.

— От водки не умирают, — не согласился с ним лысый. — Водка — это пищевой продукт. Её полезно выпить для аппетита. Правильно, Колян?

Колян, наконец, сделал первый вдох, и со слезами на глазах загудел:

— У-у-у-у….

— Вот видишь, — кивнул лысый, — он подтверждает.

— Ложь! Водка — это наркотик, — замотал головой сивый, — у человека сразу же возникает зависимость, от которой невозможно избавиться.

— А как быть с тем, что водка — лучшее средство от гриппа?

Пока они спорили, Колян, прислонившись к дереву, во второй раз приложился к бутылке. Неразбавленный спирт вновь перехватил его дыхание, и пока он в течении целой минуты не дышал, ему вдруг показалось, что между лысым и сивым есть что-то общее, словно их что-то связывает. Приглядевшись, он заметил, что связывает их одно общее змеиное тело. При этом у одного из них была в руках изумрудная бутылка амброзии, той самой, которую предлагала всем пышнозадая мулатка. Отхлебнув из горлышка, лысый передал бутылку сивому.

«Ишь ты, подумал Колян, как мне, так спирт, а сами дуют амброзию»...

Встряхнув головой, он попытался ещё раз пригубить свою бутылку, но это ему не удалось. Смыкая глаза, он начал вдруг медленно сползать вниз.

— Ну, что, Магог, проспорил? — кивнул на него сивый. — Я ж говорил, сразу помрёт.

— Это был его выбор, Гог, — развёл руками лысый.

— Вот как раз выбора у него и не было. Так же, как и у тебя.

Сивый Гог схватил лысого Магога за грудки.

Колян с трудом приоткрыл глаза и в ужасе, в предсмертном видении увидел, как сивый раскрыл пасть и в одно мгновение заглотнул в неё лысую голову. Пытаясь вырваться из пасти, лысый дидько стал дёргаться рывками и выгибать спину.

А поскольку ног у него не было, а было одно на двоих змеиное туловище, то вскоре это выгибание привело к тому, что амфисбена приняла форму обруча. От сильного напряжения она засветилась всеми цветами радуги: от ярко-красного до дымно-фиолетового.

С ужасом смотрел Колян, как сивая голова не только не выпускала лысую, но даже заглатывала её в себя всё глубже и глубже. При этом змеиное туловище засияло исключительно зелёным светом. Ядовито-зелёное сияние ослепило Коляна, и он вновь их закрыл.

Покачнувшись, амфисбена скатилась по крутому склону в ров, как брошенное с горы светящееся зелёное колесо.

В крепостном рву оно остановилось и, словно задумавшись, некоторое время стояло, не падая. Неожиданно змеиный обруч закрутился на месте, отчего сияние его возросло в несколько раз, и затем с огромной скоростью помчался вверх по склону.

Через мгновенье зелёный змий пронёсся мимо закрывшего глаза Коляна, перекатился через вздыбившиеся над обрывом корни дуба и устремился на поляну.

Добрыня и Злой спустились в широкий крепостной ров, где мусора было накидано не меньше, а может быть, даже и больше, чем на поляне. Навстречу им по тропинке неспешно катил на велосипеде Муромский. Выглядел он довольно странно: правая нога его была босая, штанина на левой ноге была задёрнута чуть ли не до колена, кроссовку же он зачем-то держал в руке.

— Ну, где ты ездишь? — возмутился Злой. — Мы без тебя уже два мешка отволокли.

— Извините, пацаны, задержался, — спешился перед ними Муромский.

— А чего это у тебя кроссовка в руке? — поинтересовался Добрыня.

— А-а… это, — спохватился Муромский, словно впервые заметив кроссовку у себя в руке, — слетела по дороге.