Роберт Шмидт - Метро 2033 - Бездна

— Уходим! — крикнул он, зная, что время подходит к концу.

Их крики наверняка уже привлекли внимание всех хищников вокруг, а запах пролитой крови вот-вот притянет крылатых убийц.

Ловкачка гневно фыркнула, но потом неохотно взялась за карабинчик и, повернувшись к самке спиною, потянулась, чтобы ухватить брошенный в ее сторону вытяжной линь. Белый знал девушку достаточно хорошо, чтобы понимать — она зла. Так жаждала яркого успеха, которым доказала бы остальным кандидаткам, что она — и только она — имеет право родить сыновей предводителю анклава. По его мнению, своего она и так добилась, но ей все было мало. «Хорошо, что она настолько амбициозна», — думал он, глядя, как Ловкачка начинает опускаться.

Сосредоточившись на своей женщине, он на миг позабыл об оставшемся шарике. И это оказалось ошибкой. Впрочем, он все равно ничего не сумел бы сделать. Чуть раньше он приметил, что самка медленно отступает внутрь комнаты, и решил, что она — сдалась. Но та не намеревалась уходить, по крайней мере, так, как понравилось бы людям. Исчезла из поля зрения Белого всего-то на несколько мгновений. Столько ей понадобилось, чтобы взять длинный разбег и, оттолкнувшись от самого края, полететь в пропасть, прямо на спину Ловкачки.

Шарики не были хорошими прыгунами. Учитель хорошо рассчитал безопасное расстояние, но не принял во внимание одну действительно важную деталь. Ни одна тварь не сумела бы допрыгнуть до того места, где висел манок, но… Тяжелая тварь не падала камнем, а летела вниз по дуге, приближаясь к противоположной стене, о которую в конце концов она и разбилась бы, где-то между первым и вторым этажами. Если бы на пути ее не оказалась ни о чем не подозревающая девушка.

Только и того, что Ловкачка, в отличие от Белого, понятия не имела, что случится. До последнего момента она сосредотачивала внимание на лине. Возможно, и погибла-то, не почувствовав боли. Самка весом более сотни килограммов ударила в гибкое тело девушки, вонзив когти и клыки на уровне талии. Они повисли вместе — на мгновение, показавшееся следящему со стороны, переполненному адреналином мужчине вечностью. Рывок от удара был настолько силен, что тварь буквально разорвала жертву пополам, а после полетела вниз, уже под другим углом, грохнувшись среди запаниковавших ножовщиков.

К счастью для людей, шарик попал в одну из ловушек, щетинящуюся металлическими прутьями. Когда бы не это, тварь пережила бы падение, и как знать, не оказалось бы тогда жертв еще больше. Заостренные, с метр длиной и толщиной в палец, железные шипы прошили кости и мышцы мутанта в нескольких местах. Вокруг умирающей, но все еще взрыкивающей самки брызгала кровь и пульсировали разорванные внутренности.

Белый замер, не в силах произнести ни слова. Тупо глядел на безжизненно качающийся торс девушки, всего через несколько дней собиравшейся стать его первой партнершей.

— Учитель, тебя Белый вызывает!

Сидящий перед тройкой детей массивный, совершенно лысый мужчина в выгоревшем «моро» [1] Марка польской военной униформы. отвел взгляд от потрепанной и уже крепко пожелтевшей страницы, которую держал в руках. С интересом, как и его ученики, глянул на задыхающегося гонца.

Его не удивил ни вызов, ни личность того, кто этот вызов принес. Лютик был порученцем Белого, одним из двенадцати членов гвардии, которые выполняли в анклаве функции полиции, а потому именно на нем или на ком-то из его коллег лежала обязанность сообщать людям, когда их вызывает предводитель этого сообщества.

Куда интересней ему показалось то, что Лютик прибежал в школу прямо в кожаной защите, которую носили во время ежедневных вылазок на поверхность. Броня его, к тому же, припахивала кровью и за километр воняла трупом.

Что-то наверняка случилось, и это «что-то» было действительно важным, если уж Белый отослал его сразу после того, как спустился с поверхности.

— Иду, — ответил Учитель, откладывая страницу потрепанного учебника в затертую коробку от обуви, в которой лежали остальные части ценного тома, — Передай Белому, что буду у него через пять минут.

Лютик покачал головой.

— Он приказал тебя доставить.

Бровь сидящего на разваливающемся стуле учителя поползла вверх. Вместе с нею задвигались вытатуированные на виске линии. Длинный шрам, идущий по правой щеке от линии волос до подбородка, слегка побелел, выдавая растущее раздражение. Однако учитель не произнес ни слова, лишь махнул рукой, отпуская учеников. Дети собрались мгновенно, понеслись к выходу и, порскнув мимо гвардейца, исчезли в полумраке за подъемом коридора. Они терпеть не могли школу, это было видно с первого взгляда. Мужчина, ответственный за их обучение, не слишком этому удивлялся. Здесь, под землей, кроме зубрежки и выполнения заданий, подопечные его должны были еще и трудиться. Причем — тяжело. В анклаве Иного ел лишь тот, кто на это наработал.