Роберт Шмидт - Метро 2033 - Бездна

Это дало ему пищу для размышлений. Чтобы оставаться уверенным, он ущипнул себя за бедро — только до этого места и сумел достать. Было больно. И он все еще лежал в шуршащей постели.

— Где я? — спросил он, облизнув пересохшие губы.

— В госпитале, — ответила женщина.

— Во Вроцлаве нет госпиталей, — выпалил он.

— На поверхности и правда нет, — кивнула она, — Но мы находимся глубоко под землей.

Теперь Учитель видел их отчетливо. И челюсть его отвалилась. «Чистые», — подумал он со страхом, глядя на седоволосую женщину с очень бледным лицом, на котором не было ни единой оспинки или шрама. Одежда ее, пусть и ношенная, тоже не казалась нарядом, принесенным с поверхности. То же самое касалось и солдат. Были они куда моложе своей начальницы, но наверняка относились к Помнящим, как и он сам. С удивлением он поглядывал на их мундиры, потрепанные и поблекшие, но все еще хорошо выглядящие. Даже ботинки их сверкали, словно лишаи шариков.

— Вас нет, — шептал он, — Чем этот гребаный Тесла меня опоил?

— Мы есть, — уверила его женщина. — И мы изрядно потрудились, чтобы вас сюда доставить, поручик.

— Нет, нет и еще раз нет, — он зажмурился так сильно, как только сумел. — Я хочу проснуться!

— Это не сон, поручик Ремер.

— Чистые — легенда, — он замотал головой, — Детская сказка! Вас просто-напросто нет! — последнюю фразу он произнес непривычно медленно, нажимая на каждое слово.

— Тогда прошу оглядеться.

Учитель подумал и последовал ее совету. Уже первый взгляд на помещение, в котором он лежал, дал ему понять, что это не может быть бункер на Стшегомской. Все стены здесь были ровными и бетонными. На большей части — следы опалубки. Под потолком тянулись толстые кабели, от перегородки до самых дверей, где исчезали под косяком. Мебель тоже выглядела подозрительно хорошо, словно ее и не использовали последние лет двадцать. Все производило впечатление старого, но прекрасно оберегаемого бомбоубежища.

— Кто вы такая и откуда вы меня знаете? — вернулся он к теме, чуть успокоившись.

Помнящий сосредоточился на женщине. Он не знал ее, и она не была похожа ни на кого из тех, с кем он общался после того, как перевелся во Вроцлав. Потому не понимал, откуда она могла столько о нем знать — и откуда могла знать о Якубе.

— Мое имя Катажина Бондарчук. Я, как бы это сказать, — женщина заколебалась, — одна из тех, кто управляет этим проектом. Я вас не знаю, мы видимся впервые в жизни, но бумаги — никуда не деваются, — она взмахнула папкой, еще одним реликтом из мира, который перестал существовать.

— Откуда у вас мое личное дело? — спросил Учитель, рассчитывая, что, возможно, на этот раз ее ответ несколько прояснит ситуацию.

— У меня есть документы обо всех людях, связанных с проектом, — пояснила она коротко.

— С каким таким проектом? — выдохнул он. Надежды его лопнули, словно мыльный пузырь.

— Я понимаю, что вы чувствуете себя растерянным, поручик, — Бондарчук наклонилась к нему. — Но уже скоро вы все поймете. Клянусь.

— Почему я связан?

— Ради вашей и нашей безопасности, — ответила она искренне, — Мы не были уверены в вашей реакции. Некоторые из кандидатов… как бы это сказать… являлись не только потенциальной угрозой, — закончила она, видя, что он не почувствовал удовлетворения предыдущими объяснениями.

— Понимаю, — пробормотал Учитель, устраиваясь поудобней.

— Я прикажу вас освободить, едва лишь мы придем к пониманию, — уверила она.

— К какому пониманию? — насторожился он.

— Мы хотим, чтобы вы на нас работали.

— На вас — это на кого?

Бондарчук улыбнулась. Широко и искренне.

— На Польшу, поручик. На нашу родину.

— Похоже, вы давно не бывали на поверхности, — фыркнул он.

— Это правда, — призналась она. — Но это не меняет того факта, что я лучше вас знаю, как выглядит ситуация на самом деле.

Он засмеялся: хрипло, нервно и сразу же об этом пожалел. Раскашлялся, словно туберкулезник на сквозняке. Без свободы рук промучился с этим несколько минут. Ни один из наблюдающих за ним людей и с места не сдвинулся, чтобы ему помочь. Наконец он пришел в себя, тяжело дыша.

— Надеюсь за моим сыном вы присматриваете лучше, чем за мной.

Бондарчук приблизилась на шаг.

— Закончим эти игры, поручик, — сказала она холодно. — Якуб не ваш сын, о чем мы прекрасно знаем, — она развернулась и двинулась к выходу, потом, правда, остановившись на пороге. Явно ждала, пока кто-нибудь из солдат — или, скорее, охранников — отворит для нее дверь, — Я и правда не понимаю, отчего вы его оставили в живых, — добавила она, глянув на него внимательней.