Сергей Мурашов - Кладоискатель

– Ну да.

– Вот. Тогда можно считать, что вам ещё очень повезло, так как обычно такой коп не окупает стоимости выпитого на нём пива… Давайте вот что… Есть у меня на примете одно местечко, там и чешуи наберёте, и империи… Если уж вы на пустыре смогли денег заработать, то на месте старой ярмарки – и подавно… Только давайте сразу договоримся, об этом месте – никому. И, конечно, всё что найдёте – продаёте мне. Договорились?

– Договорились. А как вы узнаете, если я обману?

– Ну, вы же не со стороны пришли, Серёжу Грищука я знаю, раз он посоветовал ко мне обратиться, значит, вам можно доверять. И потом, наш мир гораздо меньше, чем кажется на первый взгляд. Так что никогда не знаешь, с кем может свести жизнь… А я – человек известный, в нашем кругу меня многие знают… И уважают. Так что я не советовал бы вам меня обманывать: выиграете на копейку, а потеряете на рубль.

– Ну, не вопрос, обманывать я вас не собирался.

– Тогда пишите свой адресок, доберусь до компа – скину вам карту и инструкции. Вот вам ваши денежки…

Пётр записал на карточке свой адрес, убрал в карман деньги и вышел на улицу.

17 апреля. Утро. Московская область.

Фишер снова запищал. Два предыдущих сигнала обогатили кладоискателей на ржавый обломок грабель и ещё более ржавый длинный кованный гвоздь. Оба раза находки обнаружились на глубине в штык – полтора, на пределе чувствительности прибора.

Пётр отложил металлодетектор и сходил за лопатой: Маришка решила обойти окрестности, и её оранжевая куртка виднелась на опушке леса, километрах в полутора. Надел перчатки, вытащив их из заднего кармана штанов, и вогнал лопату в песчаный грунт. Лопата ткнулась во что-то, и Пётр скорее почувствовал, чем услышал, как металл клацнул о металл. На дне ямы оказалась здоровенная монета, по виду – пятак. Пётр взял монету в руки – действительно, отличный екатерининский пятачок, без солевых наростов или «малахита», просто-таки музейный экспонат, если бы не уродливый след лопаты, перечеркнувший почти посередине вензель императрицы.

Положив находку в карман и глянув в ту сторону поля, откуда должна была появиться Маришка, Пётр стал засыпать ямку, и вдруг увидел в рыхлой земле ещё один пятак… Этот был более потёрт, чем первый, но зато на нём не было царапин от лопаты.

Снова Фишер подал голос, и снова из земли вышли две монеты – ещё один пятак и двушка.

– Ну что, можно поздравить? – Марина подошла, пока Пётр заравнивал ямку, – ещё гвоздиков нарыл?

– Вот, смотри, – он вынул из кармана четыре монеты.

– Ух ты… Здорово! Какие здоровые… Это чьи?

– Екатерины. Три пятачка и двушка. Представь, рядом лежали… Это сколько же тут всего можно нарыть, если на таком клочке четыре монеты лежали…

– Петь, не хочу тебя расстраивать, но мы тут далеко не первые: всё поле изрыто. Может, в прошлом году копали, может – в позапрошлом… И вот там, в лесу, свалено несколько куч ржавого мусора. Словно кто-то тачками вывозил.

– Ну, значит, не первые. Ничего, и мы чего-то да накопаем, тут же не через сито сеяли… Знаешь, как с грибами: пройдут через одну поляну десять человек – и каждый чего-нибудь найдёт. Видишь, какое начало хорошее?

– Да я же не спорю, Пи. Давай найдём побольше, я только за.

– Угу. Кстати, не хочешь сама пофишерить? А я покопаю, как жертва фиминизма…

– Ух ты моя жертва… Пивка не хочешь?

– Никогда не откажусь…

– Тащи тогда.

Пётр пошел за пивом, а Марина направилась вниз, к реке, где шагах в пятидесяти лежало поваленное дерево, по виду – ольха, на ствол которой можно было сравнительно комфортно присесть.

Марина устроилась на тёплом от весеннего солнца стволе, и осмотрелась… По ту сторону реки, на высоком берегу, виднелась почерневшая от времени деревенька. Так далеко от Москвы, судя по всему, ареал распространения коттеджей ещё не продвинулся… Не похоже, чтобы вообще тут кто-то мог жить… Хотя… Вон, над трубой поднимается дымок… И вон ещё…

– Тебе какого, тёмного?

– Тёмного, ты же знаешь.

Пётр сел рядом с Мариной и отхлебнул пива… Нет, всё-таки, что Бог не делает, всё – к лучшему…

=====================

За окном электрички темнело. Нос щекотали Маришкины волосы, но Пётр терпел, стараясь не шевелиться, чтобы не разбудить её.