Александр Горохов - Та сторона

– Иди хоть поешь! Я пирожков для солдат напекла. И тебе оставила.

Мать выглядела очень довольной.

– Гляди: заработала сегодня на этих пирожках! – вывалила она на стол несколько бумажек и монет. – Завтра, говорят, магазин откроют. Куплю на эти деньги муки, масла, сахара, и ещё наделаю пирожков. Возьмёшь послезавтра корзинку и пойдёшь за реку, в солдатский городок, продавать. А я картошку потихоньку начну окучивать.

Вкусные у мамы пирожки! С яйцами, укропом и зелёным луком. Особенно вкусные – если их запивать молоком.

И деньги я рассмотрел: монеты сверкающие, 1, 2, 5 и 10 рублей. Синие бумажки по 50 рублей, жёлтые по 100… Неужели можно так дорого пирожки продать?

– Ох, Стёпка! Никакое это не великое богатство. Просто цены у них такие. И нам к ним привыкать придётся. Но всё равно приятно, что теперь хоть какие-то деньги можно заработать, а не маяться, как отец, меняя на другие продукты то, чем с ним расплатятся.

*

23—24 июня 2020 года, 23—24 июня 1980 года, ефрейтор Мищенко

Кому нужна твоя жалость, девочка? Не потому, что «я старый солдат и не знаю слов любви». Просто перегорело всё давно, все эмоции. Даже злость. Ещё там, в железном контейнере, из которого меня выпускали лишь для того, чтобы в очередной раз избить до потери сознания, воткнуть раскалённый шомпол в сквозную рану простреленной ноги или «побрить о бетон». Как это делается? Наступают ботинком на лицо и елозят им по бетонной поверхности. Потому и кромсал я того ублюдка, который меня пытал в плену, совершенно спокойно. Пожалел лишь о том, что сдох он слишком быстро: надо же, у фашистика сердечко слабенькое оказалось!

С Андреем Веремеевым мы обнялись потому, что вспомнили друг друга: Ведьмак был среди тех, кто менял пленных нацюков на те мешки с костями, в которые превратили нас, пленных ополченцев, уроды из «Азова», «Торнадо» и прочих карательных батальонов. Но тоже почти никаких особенных эмоций эта встреча не вызвала. Разве что, удовлетворение от того, что служить придётся с человеком, который знает цену жизни и смерти. Разные мы очень с майором: тот кадровый военный, приехавший в Донбасс «отпускником», а я всю жизнь прожил там, работал шахтёром, водителем, автослесарем. И воевать пошёл в первые же дни после начала формирования ополчения не по какому-то «чувству солидарности с борющимся народом», а из-за того, что дом надо защищать: стариков-родителей, дочек, пусть и оставшихся жить с бывшей женой.

Другой мир – так другой мир. Ещё более пострадавший, чем мой родной Донбасс. Значит, будем здесь драться. Тридцать восемь – это всё-таки не пятьдесят восемь, силёнки пока ещё остались.

С говнюками, дерущими деньги с тех, кто уже оплатил въезд на территорию зоны отдыха, мы сцепились ещё раз. Уже на выезде. К ним теперь присоединился подъехавший на джипе какой-то местечковый «авторитет», видимо, вызванный по телефону, и теперь требующий оплатить «испорченное имущество». Главный аргумент – «у меня такие концы в Уфе, что тебя, майор, разжалуют в лейтенанты и отправят белых медведей пасти». Лучше бы не говорил он такого: дорогой костюм, испортившийся после купания в пруду, не пострадал бы! Вместе с крутым телефоном, по которому он всё норовил позвонить куда-то.

– Да! Чуть не забыл. Тут завтра пара бронетранспортёров будет учения проводить, так что не забудь своим орлам дать команду убрать эту колючую проволоку. Машины большие, неуклюжие, как бы тебе окончательно весь забор не поломали! А уж потом прокуроры из Москвы и разберутся, кто тебе подписывал бумаги о выделении этой «частной территории» и на каких основаниях, – на прощание помахал ручкой мокрому «хозяину жизни» Веремеев.

Ночевали возле деревни, которую на той стороне обследовали беспилотником. Скатались в местный магазин, прикупили немного продуктов и приготовили их на костерке вместе с мотопехами. «Подъёмные» на такие случаи нам перед выездом на задание выплатили, так что покупать есть на что. А чуть свет – снова на ту сторону, беспилотник запускать. То, что колонна из деревни вышла часов в семь утра, я и без «летающего шпиона» видел. Проехали по дороге древний бронетранспортёр с пулемётом наверху и три грузовика, забитые какими-то партизанами, если судить по отсутствию единой формы.

– Человек пять-семь у них в штабе осталось, – довольно ухмыльнулся майор.

Он скомандовал всем грузиться в машину, а сам пошёл ставить перед ней маяки. Прикольные такие коробочки, легко втыкающиеся в землю. По ним ориентируются операторы, открывающие Проход. Воздух за маяками сразу же задрожал, Ведьмак отключил приборы, положил себе в карман, и мы снова въехали в нашу реальность. А пока аппаратную приводили в походное положение, позвонил куда-то по мобильному, предал, что начинаем действовать.