Василий Князев - Цицерон – мастер публичных выступлений. Или роман об истинном римлянине. Том II

– Все сделаю. Не переживайте, – проговорил Тирон и отправился выполнять поручения.

Нужно отметить, что за последующие несколько дней была проделана огромная работа. Проведена встреча с одним из сицилийцев, который хорошо знал обстоятельства стычки между Верресом и Нигром, и будущий обвинитель получил ценную информацию об их истинных взаимоотношениях. Собрана была информация о самом квесторе Нигре, о его слабых и сильных сторонах.

Цицерон также умудрился в эти короткие сроки вместе с Тироном подготовить еще и речь для дивинации. Аттик спрятал в надежном месте всех сицилийцев, чтобы до них не добрались приспешники Верреса.

А вечером за день до слушания верные и постоянные клиенты Цицерона принесли две неутешительные вести. Первая была о том, что завтрашние присяжные заседатели из старинных патрицианских семей подкуплены Верресом и должны отдать свои голоса за Квинта Нигра. Вторая – что защитником Верреса будет сам Квинт Гортензий, извечный соперник Цицерона, и на тот момент считавшийся лучшим адвокатом Рима.

Эти новости сначала расстроили Цицерона, а потом он посмотрел на себя в зеркало и произнес:

– Ну что, Марк, докажи теперь всем, какой ты выдающийся оратор, что, несмотря на подкупных присяжных и блеск имени и таланта Гортензия, ты способен выиграть дивинацию. Это тебе очередное испытание. Радуйся ему! И становись сильнее!

Зарядив себя таким образом и настроив на победу, Цицерон крепко заснул. Настал день дивинации. На пороге дома, уже прощаясь, Теренция, нежно обняв мужа, проговорила:

– Марк, ты победишь! Я уверена: сам Юпитер покровительствует тебе. Я буду мысленно с тобой. Возвращайся со щитом!

Утром десятого января семидесятого года, за три дня до январских ид, Цицерон, брат Квинт, Аттик, двоюродный брат Луций, Тирон и несколько крепких легионеров для охраны, нанятые Квинтом, а также пятнадцать приехавших сицилийцев спускались по Палатинской улице в направлении форума, где и должна была состояться дивинация.

Процессия, двигаясь к форуму, на ходу обрастала новыми союзниками и постоянными клиентами Цицерона, поэтому на подходе к форуму это уже была внушительная когорта, состоящая не менее чем из двухсот человек.

На форуме перед возвышением около ростры на скамьях расположились присяжные заседатели во главе с Манием Ацилием Глабрионом. Перед ними на небольшом расстоянии, не более двух метров, были расставлены скамьи для соперников и их помощников. Слева – для Цицерона и его друзей, справа – для Квинта Цецилия Нигра и его приспешников. Цицерон, Квинт, Аттик, Луций, Тирон и Гераклий сели на приготовленные для них скамьи перед началом вступительного слова председателя суда присяжных Мания Глабриона. Марк пристально и с интересом начал рассматривать своих противников. Сначала взгляд его остановился на Гае Верресе. Это был тучный, огромного роста мужчина. Его лицо, отягощенное пьянством и разгульным образом жизни, было удивительно похоже на свиное рыло борова. Марк усмехнулся, зная, что фамилия Веррес с латинского переводится как боров. «Да… Боги не ошиблись, дав ему такое имя», – подумал про себя Цицерон. Веррес был одет в дорогую сенаторскую тогу. Все пальцы его рук были усыпаны сверкающими золотыми кольцами и печатками, а на его толстой шее болтался огромный медальон с редким изумрудом. Одним словом, весь его облик говорил… Нет! Все кричало о роскоши и богатстве этого человека, которое наглым образом было награблено им в Сицилии. Встретив взгляд Цицерона, Веррес самодовольно усмехнулся и показал ему язык вместе с кукишем. Цицерон же в ответ улыбнулся и подумал: « О бессмертные боги! Как таких плохо воспитанных и необразованных людей вы допускаете к управлению…». Потом его взгляд переместился на утонченного и стильно одетого щеголя, импозантного Квинта Гортензия, который даже одним своим видом умудрялся вызывать доверие у слушателей, не говоря уже о его блестящей, эмоциональной манере речи, подкрепленной постоянным движением и яркой жестикуляцией. Именно за эту манеру в народе его за глаза и прозвали «танцором». Встретив взгляд Цицерона, тот отвел глаза в сторону. Марку даже показалось, что в глазах Гортензия промелькнуло какое-то сожаление. «Может быть, это была жалость по отношению ко мне?» – задумался Цицерон. Ну и последний, на ком остановил свой взгляд Цицерон, был тщедушный соратник Верреса, в свое время бывший квестором в Лилибее в семьдесят третьем году, Квинт Цицилий Нигр. Вот в его-то глазах Марк прочел страх и неуверенность.