Василий Каталкин - Малец

Эх, хорошо - на сытый желудок, сидя у костра, я потихоньку выстругивал топорище. Смешно, но сейчас топор выполнял у нас роль универсально инструмента, по крайней мере, вместо ножа его активно использовали. Лентяй уже полностью освоился и воспринимал семью как нечто единое, он уже каким-то образом определился с территорией и ревностно ее охранял, периодически отлучаясь на кормежку. Надо как-нибудь на днях в лес наведаться, рыба это конечно хорошо, но мясо лучше. А вообще, что народ делать собирается, понятно, что ждут когда можно будет на пепелище покопаться, а потом? Зима на носу, надо срочно определяться, до холодов месяц остался. Те, кому есть куда уйти ушли, здесь остались кому некуда, отстроиться никто не успеет, да и без запасов на зиму тоже не выживешь. Рожь конечно в полях есть, но ведь ее надо еще убрать, а убирать нечем, да даже если и есть чем, где потом хранить? Да и прожить на ней зиму не получится, христарадничать придется, но не здесь, нужно перебираться поближе к острогу, а там опять возникнет проблема с жильем.

Васькина мать, теперь уже на меня не ворчала, как же, добытчик, только все сокрушалась, что в доме соли монгольской фунта четыре хранилось, может еще можно найти. Может и можно, только я не особо обольщался, во время сильного пожара возникает огненное торнадо, а оно все перемешивает, так что соль почти наверняка пропала. Железо еще туда-сюда, или где еще керамика уцелела, а в остальном рассчитывать не на что. Уходить отсюда надо как можно скорей. Попросил мать рассказать об отце, да и вообще мне про семью все знать надо, а то ведь как без роду, без племени. Оказалась та еще 'Санта Барбара'. Отец-то был из служивых, жил где-то в районе Тобольска, так вот,во время очередного похода казаки прихватили банду местного князька, оказывается были там еще такие. Банда была не сама по себе, а охраняла русских, взятых в полон, вот этот полон они и освободили. На обратном пути молоденькая пленница приглянулась удалому казаку, так что слово за слово и дело дошло до благословения. Однако благословения отца казака они не получили, потому как решил тот, что раз девка была в полоне, значит порченная. Вот только казак удался в папашу не только ликом, но и характером, даже спорить не стал, забрал свою зазнобу, да и укатил как можно дальше в Сибирь. Так и оказались они в Иркутске, в слободе селиться не стали, какие там трудности случились матери было не ведомо, а осели здесь, в Лисьем. В первый год чуть не случилось несчастье, в результате долгого пути подхватила мать лихоманку, еле выходили ее тогда, и все было бы хорошо, да была она на сносях. Бабка, что ее выхаживала, сразу предложила от ребенка избавиться потому как предположила, что убогим он станет. Не поверили, да и после родов тоже первый год не верили, только потом стало ясно, что ребенок действительно умом скорбен. А потом другие дети пошли, и вроде бы все стало как у людей, и дом отстроили добрый, правда хозяйство не завели, некогда отцу было, все по походам мотался. Жили на деньги от службы, считались довольно зажиточными, но счастье продлилось недолго, два года назад призвали в очередной поход, из которого казак не вернулся. Естественно ни о каких пенсиях в это время не слышали и семья, потерявшая кормильца, выживала сама как могла. Так и экономили эти два года, поначалу был еще запасец, а вот теперь относительному благополучию пришел окончательный конец.

Тайна, тайна, тайна. Семен по приказу воеводы формировал обоз в Нерчинск, кормилец обещал, что если он сумеет все сохранить в секрете, то деньгой не обидит. А это для казака было очень важно, он же недавно из новиков, месяц как прибыл в Иркутск, ни родственников, ни семьи, одна служба, да и той пока не было, на местных содержания не хватало. А тут такие перспективы, почитай доверенное лицо воеводы, такое доверие терять нельзя, никак нельзя, поэтому Семен отнесся к поручению очень серьезно. С казаками сразу не заладилось, служивые в воеводский обоз наниматься не захотели, половину оплаты найма требовали сразу, мотивируя это тем, что Савелов не раз обманывал людей, следовательно, совести не имел, а потому доверия к нему больше не будет. Так прямо и говорили Семену:

- Ты здесь человек новый, а мы Афанасия давно знаем, он и раньше слово не держал, а воеводой стал, остатки совести потерял. И тебя обманет, а то и под петлю подведет.

В итоге в обозе оказались люди весьма сомнительного прошлого, из бывших стрельцов, но воевода на них дал согласие легко: