На первый раз Хозяин оказался джентльменом: завидев незваных гостей, он лишь скрипнул зубами и сделал вид, что ничего не заметил. В том числе, и парочку «наглецов». Последние же, неправильно истолковав характер пыли от стёршихся зубов Хозяина, расценили это знаком примирения, и, как ни в чём не бывало, активно «включились в процесс».
Но уже после второго заседания «не вынесла душа». Нет, не поэта: «невынесение души» не является исключительным правом литераторов. И Хозяин наглядно продемонстрировал это сразу же после заседания. Свидетелями «невынесения» оказались два дружка: Берия и Маленков.
– Почему эти двое ходят на заседания? – сверкнул линялым, но всё ещё сверкающим глазом Хозяин. – Я что-то не помню, чтобы мы принимали их в члены Бюро! Передайте им, чтобы они не испытывали моего терпения: оно у меня не бесконечное! Эти люди вышли из…
– Употребления?! – с надеждой просиял взглядом Берия. Он был не прочь «заняться трудоустройством» вчерашних соратников. Далеко за пределами «сто первого километра» и «ниже уровня моря».
Хозяин задумался: предложение Лаврентия представляло определённый интерес, но только на перспективу. Вопрос её временных параметров он собирался решить буквально на днях.
– Нет: из моего доверия.
Это было не совсем то, что хотел услышать Лаврентий Палыч, но на безрыбье и «выход из доверия» – состав преступления. То есть, отчаиваться Лаврентию Палычу
не следовало: всё ещё могло быть.
Пожелание вождя было немедленно доведено до сведения получателей и «ещё более немедленно» выполнено: Молотов с Микояном окончательно попали в опалу. Одновременно с этим «попаданием» они попали и «на карандаш» Лаврентию Палычу: в хозяйстве у этого трудолюбивого человека ничего не пропадало. Даже, если и пропадало бесследно…
Сразу же, как гости заняли места за столом, Марфа Бутусова, хозяйничавшая сегодня на кухне, поставила возле каждого из них стеклянные графины, наполненные золотистой жидкостью. Она не нуждалась в дополнительных инструкциях Хозяина: ассортимент и регламент посиделок были неизменны. Если же Хозяин намеревался «расширить» их, то для этой цели задействовалась сестра-хозяйка, она же домоправительница, Валентина Истомина. Сегодня был «постный день», он же «рыбный», застолья не предполагалось, поэтому за столом отрабатывала Бутусова.
Фрукты – яблоки, лимоны и мандарины – стояли на столе уже к моменту появления неразлучной четвёрки. Хотя правильнее было бы сказать, «неразлучной „троицы“ и примкнувшего к ней Булганина». Николай Александрович всё время держался несколько в стороне. Точнее, это «троица» держала его несколько в стороне от себя, и не подпускала слишком близко для того, чтобы стать «четвёркой». По её мнению, Булганин не вполне «соответствовал и вписывался». Он, хоть и был зачислен Хозяином в маршалы, но равного со всеми веса даже за счёт «маршальского жезла» не приобрёл. Ну, вот не освоил он ещё мастерство подлинного «кремледворца»: интриговать, наушничать, «подсиживать», притаптывать, подминать, выживать за счёт «ближнего своего», заводить врагов при каждом удобном и неудобном случае. Он, конечно, старался, но в качестве «настоящего политика» не состоялся. Состоялся он только в качестве «выдающегося политического деятеля, верного ученика и соратника», да и то лишь на страницах очередного тома Большой Советской Энциклопедии.
Обычно на таких посиделках друзьям приходилось следить не только за собой, но и друг за другом: самому «не ляпнуть, чего лишнего» и не пропустить «ляпа» друга. Ну, как это и заведено у настоящих друзей.
Но сегодня можно было слегка расслабиться… троим из приглашённых: Лаврентий Палыч искренне расстроился. Вечер, можно сказать, пропал зря. В плане сбора оперативной информации о друзьях. Следовательно, знакомство с ними в ещё более тесной обстановке – в одном из нулевых этажей здания на площади Дзержинского – вновь откладывалось на неопределённое время.
Почему товарищи посчитали возможным так легкомысленно подойти к вопросу застолья? Ответ на этот вопрос лежал на поверхности… стола: единственным продуктом, подходившим на роль закуски, можно было считать нарезанный на кусочки и разложенный по тарелкам сыр. А единственная бутылка, подходившая на роль спиртных напитков, стояла перед Хозяином. Это было столовое вино «Телави» «нулевой крепости», которому Иосиф Виссарионович стал отдавать предпочтение в последнее время. Да и предпочтение он делил – почти в равных пропорциях – между половиной рюмки «Телави» и половиной рюмки кипячёной воды.
Читать дальше