Константин Кураленя - Жернова времени

«Что за чёрт, – мелькнуло в голове. – Разведчики из поиска вернулись, что ли?»

Додумать до конца не позволила блеснувшая в свете луны сталь. Натренированное тело среагировало автоматически. Плавный уход с линии удара, перехват кисти руки, крик боли, ругань на немецком языке, и обмякшее после удара по шее тело валится к моим ногам.

«Немец!» – только сейчас доходит до меня.

Я много читал о том, как наши разведчики лихо таскали из-за линии фронта языков. А сейчас сам чуть не оказался в роли этого самого языка. Выходит, и немцы были не лыком шиты.

Продолжая действовать в ускоренном режиме, я подхватываю с земли кинжал и устремляюсь за поворот. Здравствуйте, вы нас не ждали, а мы припёрлися! Краем глаза улавливаю, как за бруствером скрываются сучащие по снегу валенки.

«Часового потащили», – отмечает сознание. А сам в прыжке достаю прикрывающего отход фашиста. Он делает попытку отбить удар кинжала автоматом. Звякает, высекая искры, металл о металл. В глазах врага мелькает огонёк надежды, а зря. Нож, перекинутый из правой руки в левую, мягко входит под ключицу. Всхлип, и ещё одна душа добавилась к списку погибших в этой войне. Но победу праздновать ещё рано. Где-то за бруствером страдает наш солдатик. Скидываю бушлат – мешает двигаться, подхватываю автомат немца и, подпрыгнув, выкидываю тело из окопа. Меня ждали. Короткая очередь из автомата, и одна из пуль обожгла щёку.

– С такого расстояния промазал, мать твою! – ору я в запале, и в сторону вспышек летит кинжал.

«Три – ноль», – отмечаю я на бегу.

С немецкой стороны бьёт пулемёт. Высоко. Я же при свете взлетевшей ракеты вижу впереди себя четыре распластавшихся на снегу фигуры. Одна из них в белом полушубке. Автомат дёргается в моих руках, пока не заканчиваются патроны, и тела в белых маскхалатах больше никуда не ползут.

Не дожидаясь более прицельной очереди со стороны немцев, я падаю в снег и ползу к «полушубку». А вокруг меня разгорелись нешуточные страсти. С обеих сторон полетели разноцветные ракеты. Застрочили пулемёты, и забухали взрывы дивизионных миномётов.

«Как бы наступление по всему фронту не началось, – думаю я бесшабашно. – И будет тогда Курская дуга не в сорок третьем, а в сорок первом году».

– Живой? – спросил я, ткнув «полушубок» стволом автомата.

– Жив-вой! – услышал в ответ.

– Ну и ладушки. – Я выдернул из трупа немецкого разведчика кинжал и перерезал путы на руках бойца. – Давай за мной.

И сопровождаемые грохотом канонады и весёлой иллюминацией световых ракет, мы благополучно вернулись в траншеи. Там нас уже ждали.

– Ты? – удивлённо протянул старлей Яша. – Ты один положил немецкую разведку?

– Случайно, – повинился я. – Паренька жалко стало.

Освобождённый, совсем ещё юный солдат, не стесняясь, размазывал по щекам слёзы.

– Век помнить буду, – приговаривал он сквозь всхлипы.

– Под арест, в мать, в Бога, в двойные перепёлки! – выругался Яшка.

– А ты понимаешь, старшина, что тебе как минимум «отвага» 4 4 Медаль «За отвагу». светит? – ткнул меня в плечо Усьянцев.

Я пожал плечами. Лестно, конечно, но ведь это не мне, и носить её мне навряд ли придётся.

– Если доложите, – усмехнулся Кретов.

– И доложу! – решительно произнёс Яков.

– Как немцы у тебя бойца выкрали? – спросил политрук.

Я взглянул на старлея. По его лицу было видно: за случившееся придётся отвечать. И он решил сменить тему разговора.

– Слушай, политрук! – повернулся к Кретову старлей. – Отдай мне старшину! Мне такие, – он чиркнул ребром ладони по горлу, – во как нужны!

А я в который раз вспомнил славный город Ленинград и сержанта-инструктора, научившего меня азам рукопашного боя и умению выживать в любой ситуации.

– Хорошие бойцы везде нужны, – ответил Александр и протянул мне бушлат. – Одень, простынешь, весь экипаж заразишь.

«Сорвалась медалька», – хихикнул внутренний голос. «Не за ордена воюем, – усмехнулся я про себя, глядя на продолжавшего всхлипывать бойца. – И паренёк под трибунал не попадёт».

– Товарищ старший лейтенант! – раздался голос из- за поворота траншеи. – А фриц-то живой.

А я, вспомнив закатывающиеся глаза первого встретившего меня немца, улыбнулся:

– Интересно, а куда вы «языка» спишете?

– Задал ты, старшина, старлею задачу, – хмыкнул идущий следом политрук.

Сопровождаемые грохотом растревоженной артиллерии, мы вернулись в блиндаж. Война войной, но праздник следовало догулять. Когда ещё придётся?