Александр Лепенский - Суицид лезвием книги. Монологи Пальтиеля

Вообще логично было предположить, что сейчас будет написано о реакции Ализ, о том, что же вообще со мной произошло, но еще чуть рано. Мне показалось, что за любой историей должно что-то стоять. То есть, ради чего это, а что же за этим стояло? И если со вторым что-то уже понятно, то с первым тяжелее. Постараюсь объяснить, не знаю, смогу ли быть понятым.

Представьте пушинку, которая летает над вами, и вы пытаетесь разрубить ее топором. Вот этим я, как оказалось, занимался. Но да ладно.

Боролся я в первую очередь за справедливость, потому что, когда мне задали один простой вопрос: а что же для меня самое ценное вообще – я не смог сразу ответить. Казалось бы, такой простой вопрос, но… И все же через несколько минут, раскинув все в голове по местам, я понял. Справедливость. Гиблое дело изначально, правда? Не то чтобы я стоял возле администрации с плакатами, нет, скорее это все внутри. Мне хотелось, чтобы мир получил эту справедливость, а вот почему я возомнил, что смогу это сделать, вопрос совершенно иной. Но это понимание пришло не сразу, скорее в процессе, но и об это вы все узнаете еще.

Второе, что мной двигало – это надежда. Надежда на то, что могу себя освободить, да, в первую очередь себя, на мне было так много этой правды, что трещало все внутри, такое давление, словно всегда в тисках. Думаете, алкоголь здесь просто так? Нет, это важнейшая часть в борьбе с памятью. Я, конечно же, признаюсь, что это было от невозможности принять то, что происходит, очередная слабость, которой я проиграл в чистую. Нравилось ли мне просыпаться в незнакомых местах? Нет. Я вообще домашний. Нравилось ли мне просыпаться постоянно в разных постелях? Иногда да, иногда нет, но тут тоже выбора особо не было, ибо в одной мне просыпаться не суждено. Но скажу сразу, бабником не являюсь, да и вообще я бы просто говорил с ними и целовался, но, к сожалению, женщинам тоже необходима постель, а тем более, с теми, кто их услышал, кто посмотрел правильно в глаза, это моя ноша. Ведь прям красавчиком я не был, путешествия им не обещал, да и долгой жизни. Все, что я мог дать – эту распитую вместе идеальную бутылку вечером в баре или в тихом месте, собирая свои буквы в слова, цитируя литераторов забродивших. Но утром я делал им завтраки, заботливо улыбался, вроде бы это правильно, но нет. Это ведет к их чувствам, которые часто переходят в ненависть. Вы видели последний чувственный взгляд женщин? Тот самый, когда они уходят навсегда. Это взгляд холодного ножа, который больше не хочет быть тупым, и теперь он готов резать. Потому охладевшие женщины не возвращаются.

Возвращаясь к надежде, сразу скажу, я не самый несчастный человек на земле, которого обидели, от которого отвернулись, нет. Поддержка у меня всегда была, но просто некоторые вещи поворачиваются абсолютно не туда, кто здесь виноват, вы уже будете судить сами.

А еще я борюсь, потому что должен, ведь это шанс науке продвинуться капитально вперед, это огромный шанс.

Прошлой жизни я мог бы посвятить целую книгу, но все же попробую затрагивать ее меньше. Кем я был, как все происходило там, я, пожалуй, отставлю, пусть это будет интригой для второй возможной книги. А теперь о главном.

Это был мой день рождения, 26, кстати, и я любил это мероприятие, просто из-за того, что чего-то ждешь, внутри что-то шевелится, так приятно. Меня разбудила Она с прекрасным зеленым чаем и сэндвичем, улыбаясь хитро, одновременно взволнованно. Все началась даже лучше и теплее, чем ожидалось. Жаркий выходной день, время дальше 10:00, выспался. Не мог никогда завтракать без чистки зубов, потому только после принялся пить свой чай, а Она снова хитро и смущенно смотрела на меня и через несколько секунд протянула подарок. Он был в бумажной обертке, завязанный бежевой нитью. Взяв в руки, я сразу понял, что внутри. Книга! В такие моменты я даже не пытаюсь искать подходящего момента и подарки смотрю сразу, так было и в этот раз. Раскромсал эту упаковку, как это делают бедняги с беляшом у вокзала. И это был тот момент, когда после увиденного мое любопытство стало даже сильнее, чем до, такое действительно бывает редко. А все потому что я идеально помню эту книгу еще совсем маленьким, она стояла у отца в старом шкафу его читальной. Я ее запомнил даже сильнее чем все другие, потому что именно ее мне довелось взять в руки тогда, а отец очень грубо вырвал у меня эту книгу, это был первый и последний раз, когда он крикнул в мой адрес и пригрозил никогда не трогать данное произведение. Не знаю, как я победил свое любопытство, но так эту книгу и не брал. А вот теперь она у меня перед глазами, это не только моментальное отправление в прошлое, но и детское счастье, потрясающие эмоции. Потому чай был выпит моментально, и с извинениями к Ней я отправился начать чтение.