Платон Абсурдин - Писец. История одного туриста

Но моя мать не успела никого родить – она упала с лестницы, которая вела на второй этаж, ударилась головой о дубовый пол, и тут же скончалась.

Я остался один. Родственников у меня не было, и моим опекуном назначили мясника – он был уважаемым гражданином, не раз избирался в Городской Совет, и, вероятно, казался самой подходящей кандидатурой для ответственной должности. О его забавных повадках, кроме меня, разумеется, не знала ни одна живая душа.

Но я почему-то не сопротивлялся опекунству мясника – я снова смирился, как и тогда, когда мне было семь лет от роду.

После похорон матери мясник заставил меня работать в своей лавке.

Затем он перевёл меня на домашнее обучение и, по какой-то причине, перестал пинать.

Днём я работал в лавке, а по вечерам уходил из дома и читал книги в библиотеке или в городском парке.

Потом я смог-таки сдать экзамены, поступить в университет и стал даже получать небольшую стипендию.

Мясник перестал меня пинать, но забирал себе мои деньги, а после окончания университета – моё скромное библиотечное жалованье. Он оставлял мне лишь пару-тройку монет на карманные расходы, но меня это устраивало, как это ни странно.

До позднего вечера я засиживался в библиотеке, потом покупал в дешёвой харчевне скудные булки с вялыми сосисками, но почему-то без соуса, и счастливый плёлся домой.

Если свет в окне комнаты мясника не горел, то я поднимался к себе в комнату и ложился спать. Если же мясник бодрствовал – пил вонючую дрянь и смотрел очередной матч по ящику, то я гулял до третьей автобусной остановки.

Эта весёлая, но короткая часть моей биографии закончилась самым неожиданным для меня образом.

Дальнейшие события, о которых я расскажу, без всяких сомнений, не только наполнили моё существование смыслом, но и позволили мне познать жизнь в её самых прекрасных проявлениях и встретиться с замечательными и добрыми людьми.

02

Всё началось с того, что в соседний дом заселился новый жилец – красивая американка – высокая блондинка с голубыми глазами – по таким сходят с ума.

Мы встретились у дверей – двери наших домов находились всего в паре-тройке шагов друг от друга и не встретиться мы не могли, даже если бы старались изо всех сил.

– Привет! Меня зовут Патриция, – сказала девушка по-английски.

– Якоб. Якоб Гроот, – прохрипел я в ответ и от смущения поправил очки.

Она засмеялась.

– Прекрасно, Якоб! Очень приятно!

Патриция протянула мне свою прелестную ручку – красивее руки я тогда не видел! Я протянул в ответ свою дрожащую граблю, обомлел и тут же влюбился по самые уши.

Это чувство овладело Якобом Гроотом в самой критической форме – я не находил себе места, как младенец, который не получил вовремя сиську, и потерял свой добрый сон.

Я не мог читать книги уже после первой встречи с Патрицией – брал книгу в руки, листал, но думал лишь о красивой соседке и ни о чём другом!

Вы не поверите, но у меня даже не получалось сыграть на трубе простейшую мелодию из пары-тройки нот!

А ещё у меня пропал аппетит, и я стал терять в весе, хотя до той поры это казалось невозможным по причине уже имевшейся врождённой и болезненной худобы.

Мы виделись с Патрицией если не каждый день, то через один.

Она была как всегда приветливой, я же с каждой нашей встречей становился угрюмее обычного.

Я не знал, что мне с этим делать – меня тянуло к девушке невидимой силой, но заговорить с Патрицией первым Якоб Гроот, по какой-то причине, не мог.

Прошла неделя или две, а может, три дня.

Одним чудесным утром я увидел из окна своей комнаты как Патриция о чем-то разговаривала с моим отчимом у дверей. Отчим, этот самодовольный весельчак, улыбался, размахивал руками и что-то рассказывал девушке. Она тоже улыбалась в ответ и делала вид, что с интересом слушает разговорчивого мясника.

Милая беседа затянулась, и я был уверен, что мясник пытается склеить Патрицию, но тем самым разбить своими старческими колоколами мою мечту.

Надо признать, что старым отчим не был – ему было около пятидесяти лет. Правда, это понимаешь лишь тогда, когда тебе самому уже за сорок.

В общем, моя любовь к Патриции, а заодно и к мяснику, становилась невыносимой и не давала расслабиться.

Два или три дня я не выходил из дома и не спал.

С мясником мы не общались, но я слышал, как он ходит по первому этажу и мычит – мне хотелось спуститься и прикоснуться к его плешивому черепу чем-нибудь увесистым.