Марина Алиева - Жанна д'Арк из рода Валуа. Книга первая

Виоланта слушала всё это с тем же вниманием, с которым прежде читала о великих правителях, и не слишком огорчилась потерей арагонской короны. Она давно понимала, что просто так дядя трон не отдаст, а, учитывая жизненные убеждения самой принцессы, в остальном выбор ей оставался небольшой: или замуж, или в монастырь.

Посчитав, что две реки в видении отца Телло – это и есть два пути, предложенные ей Судьбой, юная принцесса, без колебаний выбрала «замуж», ибо священная королевская кровь требовала реализовать уготованную ей миссию.

Оставалось лишь определиться, какой стране отдать предпочтение. Причем – именно стране, поскольку будущий муж не представал в воображении Виоланты какой-то конкретной личностью. Да и саму себя она не видела как одну только добродетельную супругу и заботливую мать.

Брак должен был подарить ей владения мужа, хозяйкой, властительницей и матерью которых она станет! Чьё процветание поставит главной своей целью! За чьи права и свободы будет бороться с любым посягателем, будь то сосед или король другой державы! Чьё будущее когда-нибудь прославит её за мудрость и рачительность!

Обложившись книгами, Виоланта погрузилась в мир рассуждений, нравоучительных советов, пророчеств и их толкований Иоанна Капистриана, Эрминия Реймского, блаженного Дунса и Беды Достопочтенного, и читала без удержу, сравнивая, взвешивая и перекладывая с одной чаши весов на другую достоинства и недостатки то одной стороны, то другой. Она выбирала будущий дом через схоластику, теологию и ясновидение, уверенная, что только такими тропами приходит к людям Предназначение. И ничуть не сомневалась при этом, что женихи из числа высшей знати отыщутся и там, и там.

И ведь нашла! Высмотрела себе СВОЁ! И знак – один из тех, которые удостоверяют: «да, ты выбрала правильно!», был явлен принцессе незамедлительно.

В тот момент, когда Виоланта, в который уже раз перечитывала «Историю церкви англов» Беды Достопочтенного и морщила лоб, пытаясь постичь смысл пророчества о Лотарингской Деве, пришло письмо от французского родственника с предложением как раз такого брака, который мог её полностью удовлетворить. И король Мартин, очень довольный возможностью сплавить подальше опасную наследницу, не медля ни минуты, велел составить для монсеньора епископа официальное приглашение, где даже без пышных уверений в расположенности и дружбе ясно читалось, что своё королевское согласие он даст.

Теперь оставалось согласиться самой Виоланте.

Епископ переступил порог выбеленной на мавританский манер комнаты, даже не пытаясь снять с лица озабоченное выражение. Пусть племянница спросит, в чём дело?, и он торжественно преподнесет ей английскую новость.

Событие хоть и из ряда вон, но вряд ли при арагонском дворе обо всём этом узнают раньше завтра. В лучшем случае сегодня, ближе к вечеру. Но это уже неважно! Главное – сразу дать понять этой девице, что французская родня крепко держит руку на… как это он слышал недавно… удачное такое выражение? Ах, да! На «политическом биении вен Европы». И если принцесса по каким-то причинам решит заартачиться, начнёт набивать себе цену, то её должно отрезвить то обстоятельство, что собственный брак, хоть и важный – всего лишь эпизод, с которым стыдно нянчиться на фоне таких событий!

Перекрестив страдальчески-суровым взором чёрных, как вороны, придворных дам, епископ поискал глазами и увидел в глубокой оконной нише фигуру принцессы, одетой в жёлто-оранжевое полосатое платье, которое ярким солнечным пятном выделялось в этой непривычной чёрно-белой комнате.

Она листала великолепный часослов, но, увидев вошедшего, без улыбки, пошла навстречу епископу, обняла его по-родственному и, участливо заглядывая в глаза, выговорила на одном дыхании:

– Дорогой дядя, я всё прекрасно понимаю: эти события в Лондоне заставляют вас скорее вернуться ко двору своего короля, поэтому, не медля ни минуты, cпешу сообщить о своем согласии стать женой герцога Анжуйского и выразить всего одно пожелание: пусть этот брак принесёт мне не только мужа, но и поддержку во всех начинаниях от тех, кого моя мать считала своей семьей.

Ошарашенный епископ еле успел удержать на лице остатки суровой озабоченности.

Всё как-то сразу пошло не так, и в этом «не так» он ещё не готов был разобраться. Однако следовало что-то отвечать, и епископ, согласно кивая и постоянно потирая лоб, чтобы прикрыть растерянность, печально забормотал: