Марина Алиева - Жанна д'Арк из рода Валуа. Книга первая

Взять, к примеру, одного из знатнейших дворян королевства – Луи Второго Анжуйского. Его отец – брат всесильного Филиппа Бургундского, первый герцог Анжуйской ветви и второй сын Иоанна Доброго – оставил сыну обширные территории богатейшего герцогства и номинальные титулы короля Сицилии и Неаполя. Покровительство такого человека очень бы пригодилось епископу в деле объединения церкви, которым он давно и безуспешно занимался. Но как к такому подступиться?!

Не приносящие особых побед разорительные военные походы, которые Луи Второй, продолжая дело отца, регулярно снаряжал в Италию, отвратили его от дел французского королевства. А турниры, до которых герцог был очень охоч, не входили в сферу деятельности священнослужителя. И останься положение дел таким как есть, епископу пришлось бы искать покровительство в другом месте.

Но тут в дело вмешалась вдовая герцогиня Мари де Блуа! Эта дама нашла способ помочь сыну в его итальянских притязаниях и занялась устройством брака с арагонской принцессой Виолантой, тоже носившей номинальные титулы королевы Неаполя и Сицилии.

И вот это уже была удача! Да ещё с таким пушистым хвостом, что грех не ухватиться, ибо арагонская принцесса приходилась епископу не кем иным, как родной племянницей!

Поёрзав в кресле, азартно потирая руки, он тут же взялся за дело!

Несколько ловко составленных писем, пара задушевных бесед с нужными людьми – и вот уже епископ сидит перед герцогиней в Анжере как человек, в чьей помощи нуждаются.

– Поговорите с моим сыном, – сказала тогда её светлость. – Но я вам уже рада. И, поверьте, в долгу мы не останемся…

Блеск в глазах Луи Анжуйского яснее ясного дал понять, что наживку он тоже оценил.

Письмо, в котором недвусмысленно звучало разрешение начинать сватовство, епископ получил от него так скоро, что в другое время счёл бы подобную спешку даже неприличной. Но сейчас, радуясь, что не ошибся, он складно и ловко надиктовал пышное многословное послание Арагонскому королю и отправил с личным гонцом и с единственным требованием – нигде не задерживаться.

Письмо, перенасыщенное лестью в адрес всех заинтересованных сторон, уведомляющее о скором приезде самого епископа и о его страстном желании повидать «драгоценную племянницу» для того, чтобы предложить ей крайне выгодный и достойный брак!

При этом епископ даже не предполагал, насколько своевременным окажется его приезд в Сарагоссу. И, уж конечно, он не мог знать, что где-то в высших сферах, недоступных ничьему пониманию, кто-то уже вложил сватовство герцога Анжуйского к Виоланте Арагонской, как крупицу мозаики, в давно составляемый узор из сложного переплетения судеб и событий, и сватовство это легло там прочно и основательно, как и положено событиям, что дают Истории новый толчок, поворот или новую легенду.

* * *

Провожатый наконец остановился перед портьерой с мавританскими узорами и, почтительно приподняв её, пропустил гостя внутрь.

«Господи, помоги мне! – мысленно вздохнул епископ. – Девица, конечно, перезрела – двадцать лет, а всё не замужем. Но, кто знает, может от таких-то как раз беды и жди. Начнёт сейчас выяснять – каков собой, набожен ли, добродетелен ли… А потом ещё, не приведи Господи, соберётся „подумать“! Вот уж совсем некстати. Время не терпит, мало ли что теперь в Европе начнётся? Надо как можно скорее решить вопрос с этим браком, да возвращаться домой. Дело о созыве Пизанского собора висит на волоске, а голос Луи Анжуйского в решении вопроса о необходимости его созыва дорогого стоит! Порадую его удачным сватовством, и тем вернее он склонит слух к нашим уговорам. Собор изберёт нового папу, а новый папа… – дай, Господи, чтобы им оказался тот, кто нужен! – новый папа вернёт церкви единоначалие! Тогда и о выходке сэра Генри можно сильно не беспокоиться. Голос единой церкви перекроет целый хор королевских выкриков! Но, но…»

Лицо епископа скисло и скривилось. Как всё-таки неприятно зависеть от кого-либо, тем белее от перезрелой набожной девицы! Король накануне намекнул на её желание всё-таки уйти в монастырь. Вот была бы глупость!

Караульный за портьерой, заметил недовольство на лице прибывшего важного гостя, и торопливо стукнул об пол алебардой. Тут же, справа от входа, открылась высокая резная дверь, откуда навстречу святому отцу степенно выползла одетая во все чёрное дуэнья со злым лицом. Кивком головы она отпустила провожатого, а на епископа взглянула с откровенной неприязнью.