Тимур Максютов - Про звезду (сборник)

– Ах, смешной! Разве это важно? Вы же приведёте бригантину нашей любви в лагуну истинной страсти, не так ли?

Звон пружин.

Жар скользящих тел, влага и дурман.

Скрип пружин.

Скрежет измученных пружин.

Вздох.

Стон.

Стон и скрежет рвущегося железа.

Бешеный стук вестового в дверь каюты:

– Всех офицеров – на мостик! Катастрофа, мы столкнулись с айсбергом.

Крики наполняют тесные пространства палуб.

– Ах, вы же не бросите меня, Серж?!

Прижимается горячим телом, умоляя.

Битков открыл глаза.

Кто-то уткнулся в плечо, прижался горячим телом.

Серёга скосил взгляд, увидел пышную пергидрольную волну. Отодвинулся осторожно. Потрогал:

– Эй, девушка! Вы кто? Гражданка…

Блондинка проснулась. Хихикнула:

– Ты чё, ты ж не мент, вроде. Какая я тебе гражданка?

Перекатилась на спину, потянулась – даже не пытаясь прикрыть роскошные формы.

Битков отвернулся. Начал собирать по полу одежду – вперемежку свою и женскую.

Блондинка мяукнула:

– А ты чего торопишься, милый? Я не против продолжения.

– Можно и продолжить. Только я ни хрена не помню. Где мы? И ты откуда тут?

– Ну как же. У Павла Петровича на даче. А ты меня сам выбрал. И можешь не спешить – ещё два часа оплачено.

Битков выпучил глаза:

– Ты что, эта? Э-э-э. Проститутка?

– Фи. Какая проза. Я – ночная бабочка, ну кто же виноват?

В дверь стукнул и сразу вошёл Павел Петрович. Рассмеялся:

– Что, уже поёте? Так, Серёга, пошли вниз, опохмелю и поговорим. А ты, подруга, давай, собирайся. Премию у водителя получишь.

– Для начала – пятьсот баксов в месяц. Ну, и десять процентов в бизнесе.

Битков крякнул.

– Да, я со своими щедрый. А ты – свой. Ну что, ещё «абсолюта»? Простого или чёрносмородинового?

Сергей прикрыл стопку ладонью.

– Погоди, Пал Петрович. Очень заманчиво, конечно. Только я не собирался дома оставаться. Хотел во Владик ехать, поступать в училище Невельского. Переживаю только за экзамены, со школы не помню ни фига.

– Тю! И на хрена тебе оно надо? Ты ж четыре года лямку тянул, а там первокурсники в казармах. И закончишь – кем будешь-то?

– Я на судоводительский. Штурманом буду. Потом – и капитаном, если повезёт.

– Вот смотрю я на тебя, Биток, и охреневаю. Точно как блаженный. Пароходов-то не осталось уже, моряки без работы. Это они при совке были крутые, дефицит возили и инвалютные копейки получали. А сейчас – нищета, кто под флагом не ходит.

– Я не из-за денег. У меня мечта. Я океан мечтаю с детства увидеть.

– Дурак ты, ей-Богу! Да заработаешь денег и поедешь на свой океан. В круиз. С мулатками.

Серёга потрогал неровные края треугольника в кармане. Помотал головой:

– Нет.

– Ну, хорошо. Давай так: годик у меня поработаешь. Квартиру купишь, мать подлечишь. И на будущий год поступишь. Я там-сям подмажу, связи подниму – проскочишь в своё училище, как по маслу.

Битков сказал, только чтобы не обижать хорошего дядьку:

– Я подумаю.

– Это как раз хорошо. Никому не возбраняется. Подумать – оно полезно.

– Итак, «Кореец» вернулся, атакованный японскими миноносцами. Блокада Чемульпо полная. По старой флотской традиции, господа, первое слово – самому младшему по званию и годам службы. Сергей Иванович, прошу вас.

Мичман вскочил, волнуясь. Огладил тужурку. Прочистил горло.

– Господа, я подумал…

Командир подождал. Улыбнулся ободряюще:

– Ну что же вы, голубчик? Продолжайте. Подумать иногда даже штафиркам не возбраняется, а уж вам и сам Бог велел.

– Всеволод Фёдорович, надобно принимать бой. Я полагаю, необходимо идти на прорыв, пытаться уйти в Порт-Артур.

Сел, краснея.

Офицеры поднимались один за другим, говорили о том же.

Командир помолчал. Перекрестился.

– Ну что же, так тому и быть. Офицеров по механической части, прошу сделать всё возможное, чтобы обеспечить полный ход хотя бы в девятнадцать узлов. Поговорите с кочегарами, с машинной командой. От всех господ офицеров и экипажа жду, что исполните свой долг до конца. Выход назначаю в одиннадцать часов. С Богом.

В ушах ещё гремели оркестры английского и французского стационеров, провожавшие крейсер на безнадёжную схватку.

Море было спокойным и безмятежным; ластилось к крейсеру, поглаживая борта зелёными лапами. Фок-мачта царапала синеву, словно пытаясь оставить последний автограф.

Мичман приник к визиру. Нащупал хищный силуэт японского флагмана. Прокричал: