Сергей Остапенко - Город не от мира сего. Цикл «Хроники Обсервера». Часть I

Принципы его работы я вынужден оставить в тайне, но расскажу куда более важные вещи. Те, что я решил сокрыть, до поры, даже от первых лиц своего ордена. Разобравшись, с чем имею дело, я, естественно, передал находку им. Умолчал только о том, что одну из пластинок, будто отломленную от «шоколадки», я оставил себе. Её содержимое вряд ли представляет большой интерес для ученых или спецслужб, зато трогает моё древнее сердце.

Не знаю даже, как правильно подойти к рассказу о содержании находки. Как вы уже догадались, я нашёл хранилища информации невообразимо большого объёма. Интерфейс оказался весьма специфическим. С обычными компьютерами взаимодействие происходит посредством программ, неважно, записаны ли они на перфокарту, магнитную поверхность или квантовый носитель. «Увидеть» данные помогают устройства ввода/вывода, например, монитор, голограф или нейровизор.

Данные же, хранившиеся в «шоколадке», оказались доступны сознанию непосредственно, как его собственный опыт. И этот опыт было невозможно отделить от своего, не отключив шлейфы.

Сначала я думал, что в мои руки попался всего лишь очень продвинутый компьютер, как и наши аналоги способный подключаться к нервной системе. Но это устройство оказалось не таким простым. Прозвучит витиевато, но эта «ЭВМ» не данные в сознание загружала, а сознание погружала в океан данных. А потом отпускала в плавание, в котором личность чувствовала себя не наблюдателем, а непосредственным участником.

Впрочем, эта метафора меня не вполне удовлетворяет, я попытаюсь подобрать более адекватное объяснение. Мы до сих пор оперируем моделями и упрощениями реальности. Для наших практических задач этого, чаще всего, достаточно. Но у создателей этого устройства практические нужды, видимо, отличаются от наших. Они ничего не упрощают и не обобщают. Я предполагаю, что они наделены «растровой» памятью. Их сознание не путается в деталях, на которые рассыпается мир, а воспринимает всё окружающее сплошным всеохватным потоком. Поэтому их техника способна зафиксировать и свести воедино все подробные изменения, происходящие в каждом атоме хоть песчинки, хоть галактики. На протяжении миллиардов лет.

Проще говоря, они могут запросто зафиксировать детальнейшую историю планеты на протяжении целых эонов. У них в архивах, наверное, можно найти исчерпывающие сведения, что происходило в куске конского навоза, который привёз в Новый свет сапог Кортеса. Причём, со дня, когда он ступил на берег, до момента, когда одну его часть, покоившуюся на дне, выбросило вулканом в атмосферу, а другая по пищевой цепочке через червей, рыб, птиц вернулась в Испанию и была съедена с травой потомством лошади, которая когда-то его исторгла.

В их картотеке, возможно, так представлена история вообще всего.

И как представлена! Например, история человека воспринимается как непосредственно проживаемый жизненный опыт, во всей его сложности. С «вшитыми» воспоминаниями и мечтами. Она не требует времени на знакомство с ней, она сразу есть, словно влита в сознание. Но вся эта колоссальная стена данных не рушится на вас одновременно. Они «заархивированы», и между ними можно перемещаться постепенно, «проживая» каждый эпизод как происходящее здесь и сейчас. Я обозначил эту технологию как «ментальный растр». У команды исследователей, занимающихся изучением артефакта, свои термины, но мне они не по душе. Очевидно, что все эти записи сделаны с помощью чрезвычайно продвинутой технологии, для нужд некого разумного существа.

Сначала я решил, что этому существу было скучно. Поэтому фиксируя зачем-то эти непостижимо огромные массивы данных, оно отвлекалось, подсматривая за судьбами случайных, как мне показалось, людей, и создавая своеобразную летопись их жизни. Я наткнулся на неё, когда пытался понять, что попало мне в руки. Эти хроники так увлекли меня, что прежде чем передать прибор на изучение, я не удержался от соблазна и посмотрел их все до конца, сбрасывая ментальные копии на личный нейровизор.

Я выяснил, что люди, за которыми наблюдали, догадывались, об этом. Их мысли на этот счёт зафиксированы в Хрониках; из них я выудил одно из обозначений существа, сделавшего записи. Иногда о нём упоминали, как об Обсервере, так что и сами записи я решил назвать Летописями, или Хрониками Обсервера.

Обсервер периодически внедрялся в сознание своих «избранников». Я сделал вывод, что происходящее в их жизни не на шутку волновало его. На этом основании я сделал свои выводы о сущности этого Обсервера, но пока их опущу.