Мередит Маккардл - Восьмой страж

— Эй, — нежно шепчет Эйб, поворачивая мою голову к себе. — Не переживай. Ты еще не выпускница.

— Но…

— Одно слово, — прерывает он меня. — Тайлер Фертиг.

— Это два слова.

— Тайлер. Фертиг, — повторяет Эйб. — Если он не закончил Академию, будучи младшекурсником, то ты тем более.

Я киваю головой. Он прав. Конечно же, он прав. Два года назад Тайлер Фертиг был младшекурсником, а мы только поступили. Прости меня за мой французский, Эйб, но в День Испытаний Тайлер Фертиг порвал всех. На письменном тесте он дал только один неправильный ответ, — один! — а в физических испытаниях превзошел всех старшекурсников. В тот же вечер на банкете, во время которого на сцену вызываются выпускники, чтобы руководство Академии вручило этим счастливчикам конверты с назначениями, имя Тайлера не было упомянуто. Он сидел за соседним столом, и я видела его реакцию. Шок, отрицание, затем злость. Он встал, запустил свою тарелку через весь стол и бросился вон из зала. Я никак не могла понять тогда его реакцию, но сейчас знаю, почему он был так зол. День Испытаний — это отстой. Должно быть, он был уверен, что ему не придется проходить через этот ад еще раз.

Эйб прав. Мое время еще не пришло.

Сегодня я буду спать в своей кровати, а завтра у нас лекции профессора Копельмана по международным отношениям. Скоро наступит осень, а там, не успеешь оглянуться, и каникулы. Мы отпразднуем День Благодарения с мамой, Хануку — с семьей Эйба, а потом нагрянем к ним с мамой еще и на Рождество. Все будет так же, как в прошлом году. Как будет и в следующем.

Я устраиваюсь поудобнее на плече Эйба — он поворачивается и обнимает меня.

— Я скучал по тебе и очень хотел, чтобы ты была со мной, — шепчет он мне в ухо, а потом целует его.

— От меня, наверное, пахнет, как от дохлой кошки.

Он смеется и целует меня в шею.

— Эй, мы не одни, — шепчу я, придвигаясь поближе к нему.

— Здесь только зимующие медведи.

— Сейчас мне хотелось бы быть одной из них.

Эйб переплетает свои пальцы с моими.

— Поддерживаю тебя, — он замолкает, но через некоторое время тихо шепчет мне: — Я люблю тебя, Мэнди.

— Я тоже люблю тебя, Эйби-бэйби, — закрыв глаза, отвечаю я.

А потом меня вырубает.

Меня разбудил пронзительный свист. Я приоткрыла глаз и сразу же зажмурила его, ослепленная ярким светом. Судя по всему, я проспала совсем недолго. За моей спиной ворчит Эйб.

— Вы что, издеваетесь? — он медленно поднимается. — Шесть часов?!

— Утра или вечера? — спрашиваю я, хотя тело и так знает ответ на вопрос.

— Вечера, — подтверждает Эйб.

— Учащиеся! — раздается голос.

Я заставляю себя открыть глаза и сесть, опираясь на Эйба. На входе в столовую, положив руки на пояс, стоит директор Вон.

— День Испытаний подошел к концу, все решения приняты. У вас есть час, чтобы принять душ, переодеться и вернуться сюда на банкет.

Все встают, недовольно ворча и охая. Первым поднимается Эйб и подает мне руку.

— Как бы я хотел не идти на этот идиотский банкет, — говорит он, придерживая мне дверь. Резкий порыв холодного осеннего воздуха заставляет меня вздрогнуть.

— Ты что, не хочешь узнать, кого куда направляют? — спрашиваю я. Мы срезаем путь и идем мимо научных лабораторий, прямиком во двор.

— А смысл? Думаю, я и так могу сказать, куда отправится каждый из выпускников. Смотри, вон та, — он показывает на Регину Браун, открывающую дверь в свое общежитие, — ЦРУ. И этот, — Стивен Дифазио, входящий в другое здание, — ЦРУ. О, а вон те, — Бекка Штейн, Якоб Ву и Мария Базан, — ЦРУ, ЦРУ, ЦРУ.

— А что насчет вот этой девушки? — показываю я на себя.

— ЦРУ, — отвечает Эйб, улыбаясь. — Но только в следующем году.

Мы остановились у входа в Арчер-холл, мое общежитие.

— Уверен?

Эйб поднимает бровь:

— Помнишь, что сказал профессор Сэмуэльс в самый первый день практических занятий?

Помню. Нас выстроили в линию вдоль стены, а профессор Сэмуэльс критически оценивал то, как мы выглядим, и на основании этого делал свои выводы. Такое бы не прошло в любой другой школе, но только не в Пиле.

Когда Сэмуэльс добрался до меня, его лицо осветила улыбка:

— Твоя внешность, моя дорогая, — сказал он, — этнически неоднозначна. Уверен, через четыре года ЦРУ оторвет тебя с руками и ногами, — а потом двинулся дальше.

Если честно, поначалу я была смущена и немного обижена, но чем больше времени я проводила, маскируясь под других людей на занятиях, тем очевиднее становилось, что в словах профессора Сэмуэльса была доля правды. Я унаследовала внешность от матери, в которой смешалась кровь румын, марокканцев, испанцев и немного бруклинской. У меня ее густые, волнистые, темно-каштановые волосы, тонкий нос, высокие скулы и оливковая кожа. Я была очень удивлена, обнаружив, что при помощи правильно подобранной одежды и легкого макияжа меня можно принять за представительницу ряда различных национальностей.