Сергей Калашников: Внизу наш дом

— И ещё обидно было от того, что за границей, в странах, проигравших войну или освобождённых нашей армией, жили лучше, чем в Советском Союзе. Имею в виду, так называемые страны народной демократии, где мы насадили прокоммунистические правительства, которые постоянно «поправляли» и подкармливали за счёт своего терпеливого народа, — поддержала меня Мусенька. И тут же спохватилась: — Ой, что-то мы расвспоминались про свои обиды на Советскую власть, а ведь и потом сердились и на новых русских, и на олигархов, и на президентов. Особенно, из-за маленьких пенсий и платных медицины и образования. То есть, они не сплошняком были платными, но уровень бесплатных отставал от тех, что за деньги. Хотя, я в этом совсем запуталась, потому что и в государственных больницах тоже приходилось платить за некоторые процедуры.

— Капитализм у нас начали строить в начале девяностых, — пояснил я. — И это тоже не далось сразу. Сначала расцвела преступность, потом непонятным образом многие заводы оказались у частников после раздачи населению каких-то мутных ваучеров, которые нужно было куда-то вложить. Якобы в акции, по которым будет начисляться процент, но только этот процент оказался несущественным. В общем — я и сам не понял, как, но в недавнем прошлом народное достояние оказалось в руках тех, кто быстрее остальных суетился, зная нужные ходы. У нас от этого периода осталась обида за то, что построенные на народные средства предприятия оказались у мошенников и проходимцев.

— Знаете что? — раздражённо сказал Сталин. — Хватит уже ходить вокруг да около с разного рода намёками да недоговорками. Выкладывайте ясно и связно всё, что известно вам о событиях будущего, о причинах, по которым наша страна вернулась к капиталистическому пути развития.

Мы с Мусенькой переглянулись, и она кивком передала слово мне — мол, доверяю.

— Технический прогресс, который мы сейчас воочию наблюдаем, всё ускоряет и ускоряет свой темп, — начал я с краткого вступления. — Зарождаются и становятся важными такие области, о которых мы сейчас и не подозреваем.

— Большинство населения не подозревает, — поправила меня Мусенька. — А мы с Шуриком с ними немного знакомы.

— Особое внимание хочу уделить средствам коммуникаций. Сначала это будет телевидение, потом — беспроводная телефония, а, затем вычислительные машины превратятся в средство обмена информацией благодаря сетям, через которые будет можно сначала обмениваться короткими сообщениями на манер телетайпа, а потом и огромными объёмами информации — картинками, чертежами, книгами, фильмами. Возникнут центры, где информация станет накапливаться и передаваться тем, кто её запросит. В этих центрах удалённые пользователи смогут создавать свои, так называемые странички, куда будут помещать… вроде объявлений, на которые сможет откликнуться каждый, кто этот сетевой ресурс посетит.

То есть возникнет огромное информационное пространство, доступное, практически всем. И в нём будет возможно ознакомиться с мнениями любого, кто не пожалел времени его изложить. Также окажутся доступными документы из старых архивов, художественные произведения и воспоминания очевидцев. Мнения, дискуссии, споры, слухи и рассуждения… словом, в этом пространстве будет вестись идеологическая война. Или информационная, поскольку само понятие идеологии станет настолько многогранным, что размоется для рядового человека в абстрактное понятие — слишком велико многообразие мнений, которые создадут невообразимый калейдоскоп позиций тех или иных сторон или даже отдельных личностей.

Посещая в последние годы просторы этого информационного пространства, мы с Марией Антоновной, конечно, искали ответы на вопросы — почему произошёл демонтаж советской власти, и куда подевались завоевания социализма? Не уверен, что наши мнения совпадают, но, поскольку вы настаиваете, изложу своё. Сначала — с точки зрения управленческой.

Государство — система, состоящая из множества членов общества и некоторого количества руководителей — управленцев. Чем быстрее развивается общество, тем быстрее управляющие органы должны реагировать на изменения. Без этого любая система или тормозится, или перестаёт взаимодействовать внутри себя — то есть — рассыпается.

Чем активней члены общества поддерживают своё правительство, тем больше устойчивость системы — то есть управляемые элементы подстраивают свои действия под темп работы чиновников, или ищут пути обхода возникающих задержек. Если же обходных путей нет или ожидание чересчур велико — члены общества перестают поддерживать правительство. Что приводит к увеличению дисбаланса и грозит разрушением.