Алексей Вязовский - Я – Распутин

На летучке Фельдман сообщила, что из томского архива поступила новая партия документов. Их нужно отсортировать и рубрицировать.

– Танцуй, Новинский! – начальница подвинула ко мне ветхую папку на тесемках. – Пришли опросные листы из архива Тобольской консистории.

Я потер руки. Жену Распутина допрашивали несколько раз по делу о хлыстовстве старца. Листы считались утерянными, но, кажется, томские коллеги накопали что-то новое. Это могло стать исторической сенсацией. А могло и не стать – по делу Распутина было столько фейков и фальшивок…

Стоп. Я в сомнении посмотрел на Фельдман. Зачем она отдала папку стажеру? Начальница лишь понимающе усмехнулась. Значит, фальшивки.

Настроение упало, я вернулся в наш рабочий зал, включил настольную лампу, развязал папку. Приготовил фотоаппарат для фиксации всех листов, разложил документы – официальные с печатью Тобольской консистории, пояснительные записки царских чиновников. Но один, желтый, лист выделялся на общем фоне.

Его я и взял первым. Озаглавлен он был ни много ни мало «Завещанiе Григорiя Распутина Новыхъ из села Покровское». Начиналось, как и все другие «завещания», с послания царю. «Я пишу и оставляю это письмо в Петербурге. Я предчувствую, что еще до первого января уйду из жизни. Я хочу Русскому Народу, Папе, русской Маме, детям и русской земле наказать, что им предпринять. Если меня убьют нанятые убийцы, русские крестьяне, мои братья, то тебе, Русский Царь, некого опасаться. Оставайся на твоем троне» – в этом месте от листа пошел какой-то странный жар, мое зрение помутилось, дыхание участилось, и я почувствовал нарастающий стук сердца.

Я попытался встать, но не смог. Листок продолжал нагреваться, издавая странное свечение.

– Гриша, что с тобой? – это были последние слова, которые я услышал.

Сердце встало. Вспыхнул свет, ударил по глазам. И полная темнота. И тут же снова свет.

Мое тело дергалось на полу, легкие с трудом втягивали воздух. Рядом суетились люди.

– У него припадок!

– Держите голову, господа!

– Ольга Владимировна, надо послать за доктором.

– Не надо, сейчас пройдет.

Слова женщины оказались верными – спазмы перестали бить тело, я смог вдохнуть полной грудью. Несколько рук меня подняли, понесли куда-то.

– Осторожнее, Ивашка, ступеньки.

– Не первый раз, ваш-дит-ство, – пробасил кто-то, приподнимая меня. – Понимаем-с.

Переноска завершилась благополучно, меня опустили во что-то мягкое.

– Господа, оставьте нас. Страннику нужен покой.

Послышались шаги, хлопнула дверь. Мне ко лбу приложили мокрое полотенце, обтерли лицо. Я чуть не застонал от удовольствия – так это было приятно, и открыл глаза.

Я лежал в кровати в большой светлой комнате. Рядом сидела брюнетка с породистым лицом и сложной, высокой прической. Одета она было в глухое платье «под старину».

– Очнулись, Григорий Ефимович? – женщина нежно провела ладонью по моему лицу.

Почему Ефимович? Я же Петрович… Рука брюнетки дошла до бороды, спустилась на грудь. Бороды?!

Я чуть не закричал, резко сел в кровати. Голова закружилась, меня качнуло. Женщина забеспокоилась:

– Дорогой мой, не надо волноваться, будьте любезны, ложитесь обратно… – Под нажимом ее ладоней я вновь опустился в кровать, глубоко вздохнул. Тело слушалось плохо, я был словно космонавт в необмятом скафандре.

– Сейчас скажу повару, чтобы согрел вам куриный бульон, вам всегда помогает после припадков.

Брюнетка, шурша юбками, вышла из комнаты, а я с трудом спустил ноги на пол и оглядел комнату в поисках зеркала. Нашелся только таз с водой на табуретке, и в нем отразилось… обветренное морщинистое лицо с крупным бугристым носом, полными плотоядными губами, длинной черной бородой и глубоко сидящими глазами. Длинные волосы были разделены пробором надвое. Пробор, которого я никогда не делал… Да что со мной? Я поднял руку потрогать пробор и нащупал справа большую шишку. Почему-то открыл рот, посмотрел на ровные белые зубы. Ощупал себя руками.

Тело не мое. Руки не мои. Я не я.

А кто?

Женщина сказала «Григорий Ефимович».

И тут меня подбросило. Я что, в теле Распутина?!

Я рухнул на кровать, завывая от ужаса, и снова провалился в темноту.

В себя я пришел только ночью. Открыл глаза – комната на месте. Закрыл глаза.

Если я потерял сознание в архиве и до сих пор не пришел в себя? И все вокруг – галлюцинация? Тогда надо спать и надеяться на врачей. А если нет?

На стенке рядом с подушкой зашуршало, я снова открыл глаза и увидел таракана. Это было так реально и так неожиданно, что я шарахнулся.