Сергей Кишларь - Семь попаданцев

Что-то скрывал парнишка, не хотел колоться. Никиту мучало любопытство, но лезть в душу он не собирался. Лёг, закинув руки за голову и вспоминая свои последние дни в «том» Питере. Мысленно произнеся слово «последние», он так же мысленно сплюнул и исправил ошибку: «крайние дни!»

В «том» Питере он работал менеджером по таможенному оформлению в большой частной фирме, занимающейся импортно-экспортными операциями. Начальник отдела готовился на пенсию, а Никите пророчили его место. И что? В кои то веки начало фартить, как судьба вдруг повернула оглобли на сто восемьдесят градусов, и вот вместо уютного начальственного кресла он сидит на допотопной скрипучей кровати.

Сколько времени прошло в «том» Питере? Кто претендует вместо него на место начальника отдела? И числится ли он там пропавшим без вести? Или как?

Никита вырывал из-под головы руки, скрипел панцирной сеткой, неустроенно поворачиваясь на другой бок и сам себя призывая не забивать голову вопросами, на которые всё равно нет ответов. Крутился снова и снова, пока не стукнула дверная щеколда. Похоже, пришло время нового допроса.

В этот раз в допросной комнате всё выглядело иначе. Лампы на столе не было, горел мягкий верхний свет, за столом сидел мужчина, которого Никита давеча окрестил полковником. Красивый, крепкий, весьма моложавый. Перед ним на столе лежали несколько листов бумаги расчерченные в виде таблицы. Слева ячейки были заполнены машинописным текстом, справа были пустыми.

Листы бумаги сразу показались Никите похожими на бланки для какого-то тестирования. Судя по всему, это тестирование и было. Вопросы, которые ему задавал «полковник» не имели никакого отношения ни к шпионажу, ни к дезертирству – это больше напоминало попытку создать его психологический портрет. Обстановка была такой доброжелательной, что Никите сразу вспомнились киношные приёмчики с игрой в плохого и хорошего полицейского.

– Кофе хотите? – спросил «полковник». – Хороший кофе. Сейчас в Питере такой трудно найти.

Дальнейший допрос, беседу или тестирование – Никита так и не определился с тем, что это было – они вели, попивая кофе. Когда последняя ячейка опросника была заполнена в комнату вошёл, давешний «утконос». Глянул на опросные листы.

– Всё ещё работаете по методике? – «Утконос» тяжело вздохнул. – Поздно. Цейтнот.

– Если в ближайшее время никакого решения сверху не будет я сам приму решение, – сказал «полковник».

– Не будет, Алексей Петрович, – всюду хаос и неразбериха. Придётся нам самим решение принимать.

– Дежурный! – крикнул полковник. – Увидите.

Уже уходя, Никита услышал усталый голос «полковника».

– Похоже, вы правы – придётся самим.

После допроса принесли обед, который по голодным питерским временам был совсем не плох. После обеда гимназист заснул. Никита снова лежал, глядя в потолок и задавая себе вопросы, на которые не было ответов. Что «полковнику» и «утконосу» придётся решать самим? И имеет ли это отношение к тому, что происходит с Никитой? С какой целью его тестировали? Чего в итоге хотят от него?

Незаметно он погрузился в полудрёму, из которой его вырвал громкий голос парнишки, кричащего во сне:

– Дэн, прочекай улицу!

Никита от неожиданности порывисто сел на захлебнувшейся скрипом кровати. Впился глазами в затылок лежащего лицом к стене гимназиста… Что это было? Может такие словечки и раньше в Питере водились? Или просто почудилось? Говорят, перегруженная психика и не такие финты выкидывает.

Никита уже откинулся было назад, чтобы осторожно, не скрипя пружинами, опустить затылок на подушку, но в тот же момент поспешно выпрямился от злого голоса гимназиста:

– Они не читеры, Дэн! Это ты бот!

Никита подсел к гимназисту на краешек кровати. Некоторое время сидел, надеясь, что парнишка снова заговорит во сне, но так и не дождавшись, осторожно потряс его за плечо.

– Эй… В Контр-Страйк давно играешь?

– Чего? – гимназист рывком привстал на кровати, впился в Никиту глазами. Было непонятно с чем связано удивление: с непонятным словом, которое он услышал, или с тем, что в революционном Питере кто-то кроме него знает такие слова.

– Ты давно здесь? – спросил Никита.

– В подвале? – Парнишка смотрел на него до неправдоподобия округлив светло-серые глаза, как на картинке из японской манги.

– В этом времени, Жорик!

Слово «Жорик» Никита держал в своём словесном запасе на тот случай, когда слово «лох» может показаться оскорбительным, а обойтись без него с эмоциональной точки зрения невозможно. Тут как раз и годился такой лайт вариант.