Валерий Большаков - Новый путь

Не проверяясь, как обычно, я торопливо стащил перчатку, и сунул руку в дупло. Есть! Радостно скалясь, развернул половинку тетрадного листка. Послание было совсем коротким, но емким: «Я вернулась!»

Улыбаясь, я победно огляделся и зашагал домой.

Однако, везет мне сегодня. Дома — никого. Я постоял над «Коминтерном», глубокомысленно барабаня по панели системника. Загулял по залу, чтобы лучше думалось, свивая восьмерки вокруг стола и забытого стула с кучей выкроек и кипой журналов мод.

Спасибо ЦК ВЛКСМ, они с ходу решили мою задачу. Теперь у меня есть твердое алиби — я лечу в Москву за премией. Двух дней мне хватит за глаза. Страшно, конечно, но я весь этот год только и делаю, что трясусь. Улепетываю, как зайчик-побегайчик, шифруюсь, как лисичка-сестричка, прячусь, как мышка-норушка…

Это я раньше, в первые розовые дни, полагал, что мое житие в прошлом будет напоминать научно-фантастический роман. А вышел политический детектив…

«Да причем тут сумма беспокойств и, вообще, попаданчество? — подумал я насмешливо. — Как там Редрик Шухарт в „Пикнике на обочине“ маялся, выясняя, что ж у него за истинное, глубинное желание? Вот, и с тобой так! Можно подумать, тебя сильно волнует спасение СССР! Вон, ты вчера читал „Комсомолку“. Дело идет к упразднению Верховных Советов в „братских республиках“. И что? Тебя озарил момент счастья? Ты задыхался от восторга? Нет! Дочитал — и стал жаркое перемешивать, чтобы не подгорело… Что, стесняешься признать правду? Да, да, по-настоящему тебя беспокоит разлад с Инной! Заметь, даже сейчас ты увильнул от некрасивой сермяги — разрыв назвал разладом!»

Я мрачно скривился, словно закусил долькой лимона.

Ну, да! Да! Я скучаю по этой дрянной девчонке, извожусь, злюсь, ропщу на судьбу и тоскую! До того дошел в своих горячечных умствованиях, что причину всей этой любовной нескладухи усмотрел в слишком хороших, просто идеальных отношениях с Инной. Я же не раз пугал себя, что наш с нею роман — не по правде, что волшебная сказка со дня на день вывернется уродливой былью. Вот и накаркал…

Бесцельно шатаясь по квартире, я подсознательно сужал круги, пока не оказался рядом с полочкой для телефона.

«Ну? Так и будешь стоять? — подзуживал себя. — Засунь свою гордость в… в одно место, и звони!»

Неловко тыкая пальцами в дырочки диска, я набрал номер квартиры неведомой «Зоти», и затаил дыхание. Сердце колотилось где-то у самого горла.

— Алло? — послышалось, лаская слух.

— Лариса? — поинтересовался я, трусливо радуясь, что трубку сняла не Инна. — Это Миша.

— Мишенька! — оживилась Лариса. — Привет! Хочешь поговорить с Инной? — добавила она тихонько.

— И хочу, и… не знаю! — честно сказал я.

— Инка, бывает, уставится в окно и сидит целый час… — пробормотала Дворская. — Мишенька, ты не обижайся на нее, Инка — девочка сложная, у нее всякие фантазии на первом месте.

— Да я уже понял…

— Позвать? — вздохнула Лариса.

— Зовите, — обреченно сказал я.

— Пожалуйста, на «ты», — мягко поправили меня.

— Зови!

В ухо толкнулся стук трубки, опущенной на тумбочку, и отдаленный зов: «Инка! Тебя!»

Расслышав знакомую поступь, я облизал пересохшие губы.

— Алло-о?

Меня пробрало всего, мурашки сыпанули по всем западинкам и даже, чудилось, по извилинкам. Голос Инны звучал, как всегда — ясно, открыто и нежно.

— Привет, — выдавил я.

После небольшой заминки слуха коснулось прохладное и деланно-безразличное:

— Здравствуй.

Заснеженная нежность…

— Я не помешал? — шаркнул я ножкой, теряясь и не зная, о чем говорить.

— Нет, на сегодня съемки закончились, — сквозь холодный тон проклюнулись ледяные иглы нетерпения. — Извини, что была не сдержана. Устала просто. Нервы, то, сё…

— Я понимаю… — вздохнулось мне.

— Ну-у… Пока. Я потом сама тебе позвоню.

— Ладно… Пока.

Ведомый раздражением, я бросил трубку — и словно разрядил негатив, переключил себя в «нейтраль». И сразу изнутри, из глубин моего естества, проросло ясное понимание: Инна не позвонит.

За окном серели сумерки, комната наполнялась тенью — в цвет моего настроения.

— «Только дали и туман, лишь туман и дали… — забормотал я нетленку из „раннего Гарина“. — И за далями — туман, и за ним лишь дали…» — и ожесточился: — Не нюнить! Переживешь и это!

Резко сняв трубку, накрутил зеленоградский номер. Щелкнуло после второго гудка.

— Алло! — донес провод отцовское нетерпение.

— Пап, привет! — мой голос немного подрагивал. — Вы там модемный пул подняли?