Сергей Анисимов - Вариант БИС - Вариант Бис. Вариант Бис-2

Когда полковник подрулил к зоне рассредоточения, разгоряченные боем летчики уже покинули свои машины и теперь собирались в кучку, обмениваясь куревом. Подбегающего полковника приветствовали усталыми взмахами рук — после третьего за день вылета сил на хотя бы формальную субординацию не оставалось совсем.

— Ну как? — командир ходил в утренний вылет со всеми, но с тех пор обстановка успела смениться тридцать три раза, и информация из первых рук не могла быть заменена никаким радио.

— А-а… — высокий капитан с небритым лицом и запавшими глазами безнадежно махнул рукой. — Все так же. Клубок.

Фронт находился в подвешенном состоянии — ни оборона, ни наступление, драться благодаря летней погоде приходилось иногда по четыре раза в день, и в полную силу. Основная нота в настроении летчиков была: «До каких же пор, блин!»

— Семенова завалили на вираже, я того типа видел. Ни шеврона, ни змейки вроде нет, а на хвосте ма-а-ленькая такая зеленая розеточка [1] Выдающиеся германские асы Второй мировой войны обычно обозначали воздушные победы на вертикальном оперении своих истребителей. Находящаяся там небольшого размера розетка из зеленых листьев могла заключать «круглую» цифру — от пятидесяти до двухсот пятидесяти и нередко являлась единственным отличительным признаком крупного аса. , понимаешь?

— Что, и розеточку разглядел?

— Ну! Я вот на столько его не задел, морду, так переворотом ведь ушел…

— Думаешь, опять «желтый» перекрасился? — Покрышев невесело усмехнулся. Пресловутый «Девятнадцатый Желтый» был, в свое время, бичом Ленинградского фронта и приобрел в фольклоре свойства уже почти легендарные [2] Германский истребитель с таким прозвищем действительно действовал в районе Ленинграда. После длительной охоты он был сбит, попал в плен и впоследствии служил в ВВС Германской Демократической Республики. .

— А черт его знает… Мог, по идее. Коля вон зато одного ущучил.

— Молоток! — полковник хлопнул по плечу молодого смущенного парня в лейтенантских погонах. — Растешь постепенно!

Небритый комэск глубоко затянулся и, плюнув на окурок, бросил его себе под ноги.

— Так что, командир, нас теперь семеро, да Груня безлошадный ходит. Еще пара дней и крантец, становись на профилактику.

— А отошли-ка, Петя, поговорим в сторонке… — полковник цепко ухватил его за рукав и потянул к своей машине.

Пройдя отделяющие от нее метры и достав по еще одной папиросе, оба разом остановились, закуривая.

— Меня отзывают, — просто сказал Покрышев. — «В распоряжение штаба армии», мать его… Самое время.

Капитан изумленно посмотрел на него, не нашел что сделать и еще раз сплюнул.

— Вызывают или все-таки отзывают? — наконец переспросил он. — Ты уверен?

— Да какое там… — Покрышев махнул почти с той же интонацией в жесте, что и сам комэск две минуты назад. — Оставляю тебе полк, пока не утвердят, потом видно будет.

— Нет, ну может на дивизию?

— Может и так, — полковник наклонил голову, словно прислушиваясь к себе. — Да только на нашей первым сезоном командир, так что куда меня дернут — одному богу известно…

— Ты, я да ребята — мы же всегда вместе… Куда же ты без нас? — в голосе капитана впервые появилась растерянность. — Может, можно что-нибудь сделать?

— Брось, Петя, не мальчик. Если сказано… — Покрышев глубоко затянулся, прищурившись, — …значит, сделано. Пошли.

Он завел автомобиль, рывком подрулил к группе ожидающих летчиков, которые один за другим попрыгали на заднее сиденье и раму запасного колеса, и погнал по короткой дороге к штабному домику.

За полтора года войны когда-то красивый сельский район провинциального польского воеводства превратился в развороченную всеми видами оружия «пересеченную местность», и здешние грунтовки были далеки от идеального состояния. Подъехав к штабу, Покрышев резко затормозил, так что сидящих и висящих летчиков мотнуло вперед. Ни один человек, однако, не ругнулся. По лицу командира они понимали, что произошло что-то серьезное.

Часа через два слух об уходе командира распространился по эскадрильям. Командирский механик ругался на то и дело подбегавших за новостями бездельников, отвлекающих его от подготовки «Лавочкина» «бортовой тридцать три» к вылету, — хотя уже стало известно, что Покрышев улетит только завтра. Полковник в это время сидел в штабе с офицерами, составлявшими костяк полка, и мрачно «сдавал дела». Большой бюрократии в полку не было, боевые летчики пренебрегали крючкотворством, пока была такая возможность, и сдача прошла быстро и формально. В страдную пору, как сейчас, в полку исчезали флаг-штурман, зам по боевой подготовке и прочие должности мирного времени. При составе эскадрилий в семь-восемь машин номинально они как бы сохранялись, но на расписание вылетов не влияли. За временно вставшего на полк комэска эскадрилью принял один из опытных старлеев, и деловой разговор быстро перешел в молчаливое выпивание в узком кругу.