Алексей Янов - Запад-36

«Обложил меня Владимир со всех сторон, словно загнанного волка» — подумал с грустью Василько о своей незадачливой судьбе. Но и полностью раскисать перед присутствующими в гриднице боярами было нельзя, поэтому Василько постарался взять себя в руки. Он окинул невесёлым взглядом присутствующих здесь бояр и с грустью в голосе, которую князь так и не смог скрыть, спросил:

— Думу, какую думаете бояре?

— А что тут думать, коли ворог у порога? — тяжеловесно поднялся посадник Савватий Недашич. — Тут сказ короткий — или бить Владимира или голову пред ним склонить!

— Не совсем твоя правда, Савватий Недашич, — поднялся боярин Касимир Малич. — Замириться попробовать надо с Владимиром.

— Ему не деньги нужны, а наши земля и города, откупиться не выйдет, — авторитетно заявил волынский тысяцкий.

— Ты, Василько Романович — наш князь, собери с ещё подвластной тебе Волыни все силы, а мы завсегда тебе поможем! — угодливо склонился в поклоне боярин Дмитр Мужедрагич.

Но Василько, нервно теребивший ус, этому человеку ни на грош не доверял, «кот за порог — мышки в пляс» — сказано как будто про Дмитра. Князю было известно, что этот боярин ведёт со смоленской боярской братчиной торговлю не первый год, а потому, вполне может сдаться, что и князя специально выпроваживает из столицы подальше, чтобы он по всей Волыни воинские силы собирал, а сам, может быть, уже сговорился со своими подельниками столицу Владимиру сдать, кто знает наверняка?

— Выборных от народа надо созвать, пусть своё слово скажут! — вставил своё слово родич Дмитра Мужедрагича, чем окончательно подтвердил все подозрения князя.

— Знаю я, какое они слово скажут, — ответил Савватий Недашич — предложат идти на поклон к Владимиру! Нет веры в них, что мы устоим. Чернь и так уже с города бежит …

Ещё долго стоял в гриднице гул. Бояре азартно спорили друг с другом, размахивали руками, вскакивали, стучали посохами, но к согласию так и не пришли. Пришлось Василько самому подводить итог, точнее продавливать решение.

— Спасибо вам господа бояре за совет, — князь, поднявшийся с креслица, поклонился на все три стороны. — Слушайте моё последнее слово! Встанем мы все как один супротив Владимира и с Божьей помощью отсидимся за городскими стенами от этой лихой беды! А там, Бог даст, разобьёт мой брат Даниил черниговца и подоспеет к нам на помощь! А те бояре, кто надумает по — тихому уехать из Владимира — Волынского и отсидеться в своих вотчинах — пеняйте на себя, разберусь со Смоленском и каждому боярину воздам по его заслугам!

Не успел князь распустить бояр, как в гридницу ввалился боярин Яровид отвечающий за оборону северных, Ковельских ворот окольного города.

— Княже! — покрытый испариной, раскрасневшийся от бега в полном боевом облачении боярин жадно хватал ртом воздух. — Беда!

Василько подошёл к боярину.

— Чего вопишь, боярин? — от неприятного предчувствия по коже Василько пробежал озноб.

— Под стенами смоленская конница объявилась! — выкрикнул князю в лицо Яровид. — Что делать, прикажешь, княже?

Василько пристально всмотрелся в боярина, принюхался — вроде трезвый.

— Точно?

— Как есть на духу, говорю!

— Седлайте мне коня! — прорычал князь своим «конюшим», — да поживее! Гридни тоже по коням, со мной поедете!

Василько сам, без посторонней помощи сунул ногу в стремя и умостился на седле как влитой.

Выехав из детинца, шумно проскакав по окольному граду, конная кавалькада остановилась у вала. Князь с увязавшимися с ним гриднями поднялась на башню.

На улице смеркалось, на тёмной дороге, уходящей на Ковель, светлели жёлтые пятна — надоспешники, перечёркнутыми чёрными крестами.

— Вон там, и на пригорке тоже смоляне! — боярин вытянул перед собой руку, указывая на кусты, среди которых показался ещё один конный отряд, численность больше сотни всадников.

У разволновавшегося от этого тревожного зрелища князя мигом перехватило дыхание

— Всё верно, это рати Владимира, — с хорошо уловимыми нотками обречённости в голосе подтвердил князь.

Не прошло и суток с момента объявления войск Владимира, как прямо посреди белого дня, за воротами окольного города, послышались перемежающиеся, оглушительные громовые раскаты. Эти удары принялись сотрясать деревянные срубные стены, извергая засыпанную в них землю. В городе сразу разразилась паника — народ, в массе своей женщины с детьми, повалил в церкви.

Нервы не выдержали не только у мирных жителей, ополченцы с дружинниками, на участках стены подвергшейся обстрелу тоже, перепуганные, с матюгами, впопыхах слетали по лестницам с башен и стен, чтобы укрыться от начавшегося страшного и непонятного приступа. Эти два людских потока — гражданских и военных, лицом к лицу сталкивались на площадях, ещё более усиливая и без того ужасную сутолоку. Многоголосый гомон, крики, вой и слёзы — порождали смятение в сердцах даже бывалых воинов.