Андрей Булычев - Кровь на камнях [СИ litres]

– Ура! Ура! Ура-а-а-а! – заревели семь десяток глоток.

– Ну я же не знал. Мне же не говорили. Я ведь думал, и правда самоуправство, – бормотал растерянный майор. – Господин полковник, ну, может, мы обратно тогда, а? Чтобы до вечера самый крутой участок миновать? Разрешите отбыть?

– Разрешаю, – милостиво кивнул фон Оффенберг. – А я с эскадроном пока здесь остаюсь. Вот-вот уже должен пожаловать нишанджи Блистательной Порты, и мне надлежит его препроводить в ставку для ратификации мирного договора от имени султана. И чтобы во-от такие вот солдафоны, не дай бог, не обидели бы тонкую натуру вельможи.

Через два часа мимо Ришской крепости проследовал конвой из Стамбула. Дородный вельможа в дорогом халате ехал на придерживаемом со всех сторон жеребце. Всадники в чёрном, в волчьих малахаях на голове, вели на поводу своих лошадей. Впереди всех шёл он, личный враг Лёшки, Фарханг.

– Живо-ой волк, живо-ой! – процедил сквозь зубы Алексей.

Сотни глаз с дороги внимательно вглядывались в закопчённые, в кровавых подтёках стены, испещрённые многочисленными выбоинами. А перед ними стояли шеренги русских егерей с ружьями в руках. Молодой офицер со шрамом на щеке и с сияющим начищенным крестом на доломане вдруг резко опустил вниз свой штуцер и стукнул его прикладом о камни. Раз, другой, и скоро уже от всего этого строя слышался мерный громкий металлический стук. Дум! Дум! Дум! Страхом смерти накатило от этих шеренг.

Маска безразличия и высокомерия слетела с лица нишанджи. Страшно! Он что-то резко вскрикнул и пришпорил коня. Вся величественность этой высокой процессии вмиг сломалась. Вперёд, спотыкаясь по камням, бежала сотня беслы, придерживая со всех сторон своего повелителя.

Один, второй, третий егерь хохотнул в строю, и скоро вслед османскому конвою несся громовой хохот, перебивая это мерное постукивание прикладов о камни.

Ба-аба-ах! – оглушительно громыхнуло. За ним раздался второй, третий, четвёртый взрыв. На том месте, где только что стояла Ришская крепость, вздымалось густое облако от пыли и сгоревшего пороха.

– Вперёд марш! – скомандовал Егоров, и рота егерей зашла за северный поворот старинной горной дороги. «Волкодавы» выполнили свой приказ и уходили на север не побеждёнными!

В 1774 году генерал-фельдмаршал Румянцев планировал решительное наступление в сторону Шумлы и Балкан. Так как военные действия в Речи Посполитой были завершены, Екатерина II смогла перебросить на Дунай ещё восемь полков, и Первая армия имела в своём составе около двадцати восьми тысяч воинов. Ей противостояла турецкая, более чем в два раза превышающая по своей численности русскую. К тому же турки опирались на мощные крепости с многочисленными гарнизонами. Тем не менее Румянцев решил вести военные действия сугубо наступательно. Русское командование в кампании 1773 года изучило географию местности предстоящих боёв, знало все задунайские дороги и слабые места турецкой обороны. В её армии после гибели генерала Вейсмана появился харизматичный и непобедимый полевой командир – Суворов. Османская империя была на грани военного разгрома.

Высокая Порта прекрасно понимала всю опасность продолжения этой войны. В январе 1774 года непримиримый Мустафа III умер, а на престол взошёл его брат Абдул-Хамид I. В марте визирь обратился к Румянцеву с пожеланием заключить перемирие. Австрийские и прусские послы убедили нового султана дать ему неограниченные полномочия для ведения переговоров и право подписать окончательные условия мира. Всё это значительно их ускорило. Генерал-фельдмаршал получил от императрицы разрешение потратить сто тысяч рублей на взятки османским чиновникам. Командующий армией показал туркам, что он готов вести переговоры на основе проекта, разработанного в 1773 году на Бухарестском конгрессе. Визирь вновь высказал возражения в отношении независимости Крыма и принадлежности Керчи и Еникале, а также плавания русских судов в Чёрном море и через проливы. Однако Румянцев соглашался вести дальнейшие переговоры только лишь на основе проекта 1773 года.

Но в апреле он получил новые указания из Санкт-Петербурга, где ему разрешалось пойти на ряд уступок. Турки тут же восприняли эти уступки как признак слабости России и резко подняли планку своих требований.

Во время этих продолжительных и тяжёлых переговоров с Румянцевым визирь всячески старался выторговать более выгодные условия мира и настаивал на том, чтобы для начала, так же, как и в 1772 году, нужно подписать предварительное перемирие. Румянцев резонно опасался, что Иззет Мехмед-паша просто-напросто тянет время. Стало ясно, что решить спор могут только пушки, и в апреле 1774 года он отдал своим войскам приказ к наступлению.