Юрий Корчевский - Гвардия в огне не горит!

Хозяйка ловко ухватом чугунок из печи вытащила, по чашкам разложила, вручила деревянную ложку. Что удобно, в отличие от алюминиевой, деревянная губы не обжигает, но есть непривычно. Илья консервы поровну поделил, разложив в миски с горохом. Илье попроще, сухари ржаные хрустят на зубах, а хозяйка сухарь сначала размачивала в воде, потом откусывала. Непритязательная еда, а съели быстро и подчистую.

Хозяйка Илье постелила. Давно он на кровати не спал. То топчаны жёсткие, то вовсе на земле, да и подушки на фронте только в госпитале видел. В землянках вместо подушки ватник. Выспавшись, поблагодарил хозяйку, водички кружку выпил – и в путь. Пешком, напрямик, как хозяйка показала. Шесть часов бодрого марша – и он уже в Климовичи вошёл. И снова неудача, прямо какой-то злой рок. Только что ушла последняя машина с сотрудниками штаба. Куда – гражданские не знают, да и кто им скажет? Выматерился витиевато, в несколько коленец, что делал нечасто, присел на лавку. Надо обдумать ситуацию. Получилось по поговорке – была бы шея, а хомут найдётся. К лавке подкатил «Додж» три четверти. Офицер, сидевший на пассажирском сиденье, крикнул:

– Боец! Ко мне!

Илья подбежал, вытянулся по стойке «смирно».

– Старшина Сафронов!

– Как на Кричев проехать?

– Разрешите показать? Мне туда же надо.

– Садись.

Илья в кузов забрался. «Додж» был похож на увеличенный «Виллис», только задние сиденья вдоль бортов шли и грузоподъёмность 750 килограммов или три четверти тонны, отсюда и прозвище.

– Ты откуда, старшина?

– Из госпиталя в свою часть добираюсь, а ни части, ни фронта, и где искать, не знаю, – вырвалось у Ильи.

Не привык он жаловаться – вырвалось. Не зря китайцы говорили – не дай вам бог жить в эпоху перемен.

– А где служил-то? В пехоте?

Это капитан на петлицы мимолётный взгляд бросил. В разведке особых обозначений не было, как у вермахта.

– Фронтовая разведка, Брянский фронт. А теперь переименовали во Второй Прибалтийский, и разведотдел сегодня утром из Климовичей уехал.

– Я бы хотел посмотреть документы.

Илья протянул все, что были, – красноармейскую книжку, справку из медсанбата.

– В разведке давно?

– Можно сказать, с начала войны с перерывами на госпитали.

– Это тебе ещё повезло.

Капитан вернул документы.

– А давай-ка ты ко мне! В списки части внесём, всё чин чином.

– Это куда же?

– Восьмой стрелковый корпус, разведотдел. Наш корпус тоже во Второй Прибалтийский фронт вошёл. Так что начальник у нас один – генерал Чекмазов.

– Полковник.

– Отстал ты от жизни, старшина. Простительно, в медсанбате был. Почти месяц, как он генерал-майор.

– Не знал.

– Что решил? Не слышу ответа.

Служба одна и та же, что во фронтовой разведке, что в разведотделе корпуса. Те же поиски и рейды в тыл врага, только не столь большой глубины, уровень немногим более дивизионной разведки.

– Согласен.

– Пока ты в медсанбате был, Сафронов, половина твоих сослуживцев поменялась, как не более. Когда наступление, потери всегда большие. У меня в роте большая часть новички, из пополнения. А ты уже с опытом, мне такие позарез нужны, командиром группы будешь.

Вовсе не Кричев капитану был нужен – это транзитный город, а Мстиславль. Как понял Илья, там располагался штаб корпуса. А где штаб, там и разведотдел, это глаза и уши командования.

По прибытии капитан Текутьев представил Илью командиру разведки, подполковнику. Оказалось, тот многих знал из разведотдела Брянского тогда ещё фронта.

Вот что Илья заметил, когда перезнакомился с солдатами взвода, – это изменилось настроение бойцов. В сорок первом – сорок втором угнетены были, почти всё время армия отступала, немец пёр неудержимо. На один наш пушечный выстрел десятком отвечал, а у Красной армии и снарядов-то не было. Другое дело сейчас. Крупное контрнаступление немцев отбили с большими потерями для гитлеровцев в живой силе и боевой технике. А потом сами в наступление перешли. Совинформбюро каждый день передаёт перечень освобождённых населённых пунктов. Если раньше диктор говорил «идут упорные оборонительные бои у села Вельяминово», то теперь-то сёла почти не объявляют, их десятки, счёт на города идёт, районные центры. И отступает немец, сила силу ломит. А высокий моральный дух бойца – не последнее дело.

Сколько командиров Красной армии в сорок первом пулю в висок себе пустили, впав в отчаяние в окружении или будучи разбиты наголову в бою! Илья воочию видел перемены, и они радовали. Новая боевая техника, мощная, быстроходная появилась, способная на равных противостоять немцам. Бойцы в сорок третьем впервые увидели в небе в массовом количестве наши самолёты. Те же пикировщики Ю-87 уже не висели над нашими позициями безнаказанно, а их «мессеры» не гонялись за нашими бойцами, обстреливая из пулемётов.