Михаил Харитонов - После нас хоть потоп

— Почему несчастному? — не удержалась Луиза.

— В том мире прусский король был убит шпионами Людовика. А генерал открыл дверь убийцам. Не хочу называть его имени — здесь и сейчас он не совершил ничего дурного, и, надеюсь, не совершит. Но там его имя стало презреннее иудиного. Хотя он был всего лишь сломлен: после отравления жены ему пообещали, что все его дети умрут, а он был очень привязан к сыну. К сожалению, мальчик убил себя кинжалом, проклиная имя отца, породившего его на свет.

— Но как же тогда ненавидели самого короля?! — вскричала девушка, совершенно потеряв чувство реальности.

— О да. Его боялись и ненавидели все, включая союзников, — король оскалился от злобы. — Но Людовику это было безразлично. История не знала правителя, который так последовательно проводил в жизнь принцип «пусть ненавидят, лишь бы боялись».

— Кажется, этот король вовсе не был христианином, — голос Луизы дрогнул.

— Он и в вере Христовой увидел орудие для осуществления своих замыслов, — Людовик сделал неопределённый жест рукой. — Правда, вселенскую церковь он не жаловал, потому что даже тень подчинения Папе была ему отвратительна. Зато он нашёл поддержку своим замыслам среди недобитых гугенотов, каковые и составили костяк его тайных служб. Но, окружив себя мстительными гугенотами и сделав их своим орудием, он не принял их веру. Нет, король пошёл дальше По примеру англичан он создал свою церковь и объявил себя её главой. Французы восприняли это, — с горечью закончил он, — почти без сопротивления.

— Почему? — не поняла девушка.

— Всё дело в том, что Людовик не был обычным тираном, — принялся объяснять король. — Тираны жестоки, потому что злы, а самое ужасное в Людовике было именно то, что он вовсе не был зол. Целью его было благо Франции. Благо же он усматривал в богатстве и могуществе государства, и ни в чём более. Подданных он ценил в зависимости от приносимой ими пользы, прежде всего той, которую можно оценить в ливрах. Но он не разбрасывался их жизнями и не лишал достатка без необходимости. Его войны были подлыми, но солдат он берёг. Он жестоко подавлял всякое инакомыслие и был равнодушен к искусствам, но покровительствовал наукам и ремёслам, поскольку считал их полезными. У него был дьявольский нюх на новшества. Кажется, он не сделал ни единой ошибки, поддерживая и покровительствуя именно тем учёным и изобретателям, которые предлагали что-то дельное. И здесь он не ограничивался одной Францией, нет — он скупал умы повсюду. Например, двухцилиндровый паровой двигатель сделал для него бывший подданный русского царя, а первую механическую молотилку изобрёл аргентинец. Это устройство использовалось также для казней, — добавил он. — Хочешь знать, как именно?

Луиза благоразумно промолчала.

— Итак, благодаря своим преобразованиям Людовик Пятнадцатый навсегда изменил историю Франции и всего мира, — эту фразу Его Величество произнёс таким голосом, как будто повторял чужие слова. — Его потомки только следовали намеченным им курсом. Кстати, о потомках, — в голос короля вернулось чувство, — он подошёл к этому вопросу весьма педантично. Не испытывая ни малейшей потребности в женщинах, он, когда подошёл срок обзаведения потомством, приказал найти нескольких женщин благородного сословия, чьи предки отличались особенным здоровьем и долголетием. Такие были найдены, королевские лекари проверили их здоровье и отобрали трёх. Говорят, они были уродливы, но Людовика это не волновало. Он оплодотворил их, дождался рождения потомства, а матерей заключил в Бастилию, чтобы они не мешали. Дети росли под надзором лучших воспитателей. Когда же дети подросли, он поступил так, как обычно поступают в таких случаях турки: убил всех мальчиков, кроме двоих, которые показались ему наиболее способными. Старшего из них он сделал наследником. Впрочем, он умер — говорят, отравился каким-то ядовитым составом собственного изготовления. Тогда наследником стал второй. Подготовив его как должно, Людовик Пятнадцатый передал ему власть и после двух лет ожидания сам принял яд. В предсмертной записке он объяснял свой поступок тем, что его интеллект слабеет, а сын слишком почтителен и может послушать совета отца в ситуации, когда необходимо принять самостоятельное решение.

Король помолчал, переводя дух, потом продолжил:

— В чём-то он был прав. Людовик Шестнадцатый почтительно реализовал все планы своего отца, включая самый грандиозный. А его отец планировал полностью уничтожить благородное сословие и всё с ним связанное. Французы должны были стать колёсами и приводными ремнями в огромной машине государства, лишёнными каких бы то ни было прав, а также и чести. Аристократия никогда не смирилась бы с таким положением, и потому она была обречена. По той же причине были обречены и остатки католической церкви, не смирившиеся с королём в тиаре.