Николай Липницкий - Территория

— Это как?

— Аномалии — порождение энергии другого мира. Мира, где физические законы отличаются от привычных нам. И вот, попав в наш мир и вступая во взаимодействие с нашими законами физики, они приобретают такие причудливые формы. Это как при встрече тёплого и холодного воздушных фронтов возникает циклон или антициклон, зона низкого и высокого давления. В отдельности они не опасны. Подумаешь, тёплый ветер, или холодный. А встречаются — вот тебе и катаклизм. Как-то так.

— Интересно. А мутанты?

— Думаю, аномальная энергия другого мира стремится к преобразованию животного и растительного мира в привычные ей формы. Там такие животные, скорее всего, обычное явление. Как для нас волки, например, или тигры. Опасные, но привычные.

— Побывали мы как-то в одном из миров.

— Да? И что?

— Представляешь, там абсолютно нет хищников.

— Не может быть. Может, вы просто их не встретили?

— Нет. Если бы там были хищники, то огромные малоподвижные мясные черви и жирафоподобные млекопитающие на коротеньких ножках просто не могли бы там существовать. Их бы всех давно уже съели.

— Значит, для них вы были теми самыми коровами или волками, как они для нас на Территории.

— Надо же! Я об этом даже не задумывался. Выходит, для других мы тоже представляемся монстрами?

— Или легкодоступными жертвами. Всё зависит от ракурса.

— Хром! — окликнул друга вышедший из пещеры Сержант. — Я наложил карту нашего мира на наш маршрут.

— И что?

— Мы находимся возле лаборатории, что у памятника за зоопарком. Помнишь, мы как-то туда заходили, когда от наёмников убежали?

— Помню.

— Физик может сделать прокол в пространстве прямо отсюда. Тогда мы выйдем к лаборатории. А там и вертушка и оборудование. Наш умник клянётся, что с учёными договориться — раз плюнуть.

— А потом что?

— Потом пусть Физик вычисляет место, откуда энергия качается в этот мир. И дальше думать будем. А пока, хоть пару дней, но нам нужен отдых в нормальных условиях. Да и боеприпасами затариться не мешает.

— Физик там, хоть, живой?

— Живой. Что ему будет?

— Надо бы с ним полегче. Голова у него действительно светлая. Мозги ему так отобьёте, невосполнимая потеря для науки будет.

Хром оглядел ещё раз окрестности, следуя примеру Философа, задержал взгляд на всполохах и повернулся к Философу.

— Фил, ты с нами?

— Нет. Я вас здесь подожду. Здесь тихо и очень хорошо думается.

— Ну, как знаешь. Мы бы тебе свой мир показали бы.

— Да что я там не видел? Такие же аномалии, да зверьё всякое. Если бы тёплое море и пляж с красотками, я бы ещё подумал.

— Ну, ты и губу раскатал! — засмеялся Хром и хлопнул его по плечу.

— Даже философам ничто человеческое не чуждо.

Поделив на троих артефакты, добытые из схрона Кабана, они попрощались и направились к Физику, уже колдовавшему над своим прибором.

Когда-то он был начальником гидрометеостанции. Но это было очень давно. Настолько давно, что уже стало потихоньку забываться. Не то, чтобы совсем, но с памяти стираются конкретные детали, оставляя только общую картинку, больше похожую на старинный чёрно-белый снимок из бабушкиного альбома. Почему ему в голову пришла именно эта ассоциация, он не знал. Что такое фото, тем более чёрно-белое, помнил смутно, а что такое альбом, а, тем более бабушка, забыл напрочь. Но, вот, гляди ты, ассоциация выплыла откуда-то из глубинных слоёв памяти. Да, он был начальником. А Самка, Малой, Рослый и Комп были его подчинёнными. И звали их тогда по-другому, как и его. Скучное, наверное, было дело. Правда, они и сейчас у него в подчинении. Но, это уже скорее рабы, чем коллеги. А как иначе? Ведь он — Великий Исполнитель воли Самого! А они счастливы служить Исполнителю воли. Ведь Сам выбрал именно его, а не их.

Сколько времени прошло с того момента, когда мрак, пронизываемый молниями, накрыл их станцию, Исполнитель не помнил. Не было в его обязанностях такой функции, как отсчёт времени. Да и забыли они уже, как это делается. С благоговением и страхом наблюдали они, как на верхушках мачт с датчиками разгорается огонь, который перекинулся на фонари освещения и стойки флюгеров, прошёл через стойку аэрологического теодолита и, наконец, замкнулся на штыре громоотвода. И тут их тряхануло. Да так, что искры полетели из глаз, а суставы вывернуло от невыносимой боли. А потом они все отключились. Первым очнулся Исполнитель. Не сосчитать то количество раз, сколько он приносил благодарность Самому за то, что позволил прийти в себя первым. Иначе, быть ему рабом. Ведь Исполнителем мог стать только тот, кто первым предстанет перед Самым.