Дмитрий Зурков - Триумвират [litres]

За мгновение все сомнения и мысли о подставе снова прокручиваются в голове… Нет, играть, так по-взрослому! Расстегиваю «сбрую» и отдаю шашку и кобуру с люгером вместе с ремнями Воронцову, который, видимо, поняв мое состояние, пытается ободряюще улыбнуться.

– Обыскивать будете, Иван Петрович? – развожу руки и делаю вид, что пытаюсь встать к стене.

– Денис!.. Анатольевич… – Павлов пытается что-нибудь сказать, желая скрыть свою неловкость. – Давайте поговорим через пятнадцать минут.

Дверь закрывается, и я остаюсь в одиночестве и тишине с головой, полной сумбурных мыслей. Наверное, все-таки правильно говорят, что хуже опасности только неизвестность. Заваливаюсь на койку и еще раз обвожу взглядом помещение. Пока все то же самое, ничего не изменилось… А может, это – просто розыгрыш? Может, академику скучно и он так развлекается? Смотрит сейчас через незаметную дырочку в стене и ждет, когда начну истерить. А вот хренушки вам! Не дождетесь!..

А тишина-то, оказывается, обманчива. Сразу внимания не обратил, но краник-то течет. И водичка капает, негромко брякая по жести раковины. И что-то бряканье это стало вроде чуть громче… Да и атмосфера в камере неуловимо изменилась, стала какой-то недоброй и опасной…

Вдруг как-то внезапно засосало под ложечкой, и по всему телу побежали многочисленные табуны мурашек… Это что еще за х…! Пытаюсь подняться с кровати и валюсь обратно. В голове ощущения такие же, как при прошлогодней контузии!.. В глазах всё расплывается, потолок со стенами пускается в пляс, к горлу подкатывает тошнота… Да что со мной происходит?! Звук падающих капель с каждым ударом становится все громче и громче, я ничего не слышу, кроме этого сводящего с ума тревожно-зловещего ритма!.. Надо встать и закрутить кран до конца… Бл…! Одно движение, и все тело скручивает жуткая судорога, такая, что даже дышать трудно!.. Снова по коже гуляют мурашки, к горлу подкатывает ужасная тошнота… Пытаюсь повернуться, и этого становится достаточно, чтобы содержимое желудка оказалось на полу… Да мать вашу, бл…!! Надо что-то делать!.. Что?! Стиснуть зубы и сжать кулаки!.. А-а-а!.. С-с-у-у-к-а!.. Не получается!.. Малейшее напряжение мышц вызывает судороги, по лицу текут горячие, как кипяток, слезы, во рту – страшная сухость, дышать очень трудно… Единственная поза, в которой становится легче, – свернуться калачиком и обхватить колени руками… Тогда судороги немного утихают… Но появляется нарастающая боль в голове… Как будто кто-то, не торопясь и получая от этого наслаждение, вкручивает в затылок, в виски, в темя гигантские штопоры…

Капель в рукомойнике уже гремит на всю камеру, многократным эхом отражаясь внутри черепа!.. Это – не вода. Это – набат, звонящий на весь мир о торжестве Зла и Смерти!.. И каждый удар адского колокола бьет по нервам, заставляет втянуть голову в плечи и по-щенячьи скулить от ужаса и невообразимой боли в голове!.. А это что?.. Сквозь слёзы вижу на стене огромный красный глаз, с диким торжеством смотрящий на мои муки… Нет!.. Никто не увидит, как мне хреново!.. Из последних сил бью рукой по кошмарному зрачку, пылающему злобой и наслаждением моей болью… Рука соскальзывает с выпуклого нароста, не причинив ему никакого вреда и бессильно скользит по стене… Сзади раздается грохот, заставляющий от страха сжаться в комок и замереть, застыть, превратиться в маленькую песчинку, чтобы никто не заметил!.. Нет, не получилось!.. У-у-й-й-й!.. Что-то жестокое и беспощадное подхватывает меня и бросает в бесконечную темноту…

Все-таки китайцы правы, Инь и Янь существуют и неразрывно связаны между собой. Тело, только что побывавшее в экскурсии по преддвериям ада, теперь каждой клеточкой ощущает райское блаженство и покой… Голова почти в порядке, осталось только ноюще-саднящее послеболие в затылке и почти физическое ощущение, как в мозгу шевелятся мысли. В онемевшей правой руке чувствуется слабая, как комариный укус, боль, потом помимо воли какая-то сила сгибает ее в локте, по телу разливается живительный поток бодрости, внезапно становятся слышны чьи-то голоса, какой-то стеклянный звон. Открываю глаза, пытаюсь проморгаться, вижу очертания знакомого кабинета и прямо перед собой две размытые фигуры, которые через несколько секунд превращаются в Воронцова и Павлова. Лицо у ротмистра очень встревоженное, а Иван Петрович… Академик представляет собой незабываемое зрелище! Наверное, никто еще не видел великого ученого, лауреата Нобелевской премии и т. д. и т. п. белого, как мел, и в состоянии тихой паники…