Дмитрий Зурков - Триумвират [litres]

Великий князь Михаил Александрович Романов – младший брат императора Всероссийского, оставшись один, невидящим взглядом смотрел в полумрак, который воцарился в купе, и привычно ждал, когда стихнет очередной приступ боли. Мягкий диван был менее привычен, чем жесткая койка в Гатчинском дворце или в домишках прифронтовой зоны, но зато позволял смягчить толчки, которые неизбежны при путешествиях по железным дорогам. Только узкий круг близких людей знал, что он, здоровяк и весельчак, великолепный гимнаст и человек, обладающий недюжинной физической силой, страдает от язвы желудка. Коварная болезнь, незаметно подкравшаяся в далеком тысяча девятьсот шестом году, вот уже десять лет не оставляла его в покое.

Медицинские светила из Вены, лучшие курорты Италии, казалось, смогли победить недуг, но вот совсем недавно приступы боли снова стали накатываться волна за волной. Перед сдачей командования Дикой дивизии и назначении на корпус Михаилу Александровичу пришлось подвергнуться консилиуму трёх врачей, которые единодушно рекомендовали своему высокопоставленному пациенту длительное лечение на Черноморском побережье. Крым или Кавказ – выбор оставался за ним. И в качестве резюме прозвучало: «И самое главное, ваше императорское высочество, постарайтесь не переживать, ибо в расстроенной нервной системе кроются причины вашего недуга».

«Легко им советовать, – думал великий князь, – для них, как будто, не существует войны. А нервы – как их беречь, если родной брат, поддавшись на оговоры супруги и фрейлины Вырубовой, видит во мне угрозу если не своему царствованию, то правлению цесаревича Алексея – точно. И этот «святой старец» – будь он не ладен. Не забыл Распутин, как великокняжеский кулак прошелся по его физиономии, затаил злобу и готовит месть. Как ядовитая змея, каплю за каплей источает отраву, пытаясь очернить любые мои поступки в глазах Николая. Даже отчаянность в бою и храбрость, за которую джигиты Дикой дивизии прозвали «Наш Михайло», подавались «старцем Григорием», как стремление обрести своих личных нукеров или янычар, дабы в нужный момент вступить в борьбу за престол. И следят, следят за мной непрестанно. На фронте было легче – враг впереди, рядом настоящие воины, ищейки боятся показаться на передовой, не ровен час, под шрапнель или под фугас попасть можно, а в тылу – все сложнее.

Вот и сейчас сообщили верные люди, что лично сам товарищ министра МВД Белецкий установил за мной, великим князем, и за моей женой негласное наблюдение, и корреспонденцию тоже, скорее всего, просматривают. И то, что нынче Степан Петрович в отставке, ничего не меняет – на его место пришли другие. Да и адъютант, полковник Николай Александрович Врангель, слышал от офицеров, едущих в этом же вагоне, что «для каких-то штафирок зарезервировано отдельное купе, когда боевым офицерам места не хватает». Да что греха таить, даже любимая Натали несколько потеряла голову, пардон за каламбур, погрузившись с головой в светские интриги столицы. Более того, в её салоне частенько бывают не только фрондирующие аристократы, но и думцы, открыто проповедующие левые взгляды. В придворных кругах её уже обвиняют в измене самодержавию, а она радуется этой скандальной репутации и продолжает играть с огнём…

Как мало тех, кому можно полностью и безоговорочно верить! Многие пытаются использовать свое положение и близость к великому князю для карьеры или для корысти. Казалось бы, верный ординарец барон Лев Львович Жирар де Суконтон – и тот не удержался. За моей спиной, чуть ли не именные рескрипты строчит военному министру, начальнику Главного военно-технического управления и прочим чинам – «На основании данных мне государем-императором полномочий повелеваю Вам» или «предоставления инженеру Братолюбову в личное пользование такого-то автомобиля с шофером Никифоровым». И под всеми этими бумагами, шельма, ставит свою подпись: «ординарец ЕИВВК МА лейт. бар. Л. Л. Жирар де Суконтон». Сегодня вечером Врангель продемонстрировал целую кипу подобных бумаг. И можно не сомневаться, что их копии уже легли на стол его венценосного тезки, как доказательство «наполеоновских планов непредсказуемого Мишкина, признанного любимца покойного Александра Александровича». А лейтенанта де Суконтона пора поставить на место. Этот прохиндей даже поездку своего командира на лечение пытается использовать в своих целях. Прознал, что глава Института академик Павлов новинками военными интересуется, с принцем Ольденбургским дружен, наследника престола лечит, и пытался уговорить меня выбить дополнительные средства на постройку бронеавтомобилей «для истребления вражеских бронемашин». «Замолвите при случае, ваше императорское высочество слово за великого изобретателя Александра Александровича Братолюбова, которого ретрограды из Комиссии по броневым автомобилям пытаются втоптать в грязь. А ещё он обещает летающую лодку построить и новый греческий огонь против тевтонов изготовить». Обещаний много, а дела мало. Вот и граф Келлер при последней встрече предупреждал о таких прожектерах…»