Дмитрий Зурков - Триумвират [litres]

Еще одна проблема на мою голову!.. Хотя, если и вправду остались нежные чувства у княжны и лейтенанта… Она – шеф нашего батальона, он неровно дышит в ее сторону и будет лично ей предан… А под рукой у него будет пусть и небольшая, но прошедшая у нас обучение команда…

– Хорошо, с доводами согласен. Будем работать, учить и воспитывать.

– Вот и хорошо. Хотя Петр Всеславович и не очень поддерживает данную идею. – Павлов поворачивается к Воронцову. – И даже имеет некоторые аргументы в свою пользу.

– Нет, Иван Петрович, я не против идеи, но если все так, как вы сказали, есть ли у них будущее? Она – первая невеста России, он уже женат… Даже если они… У этой пары нет перспектив. Брак будет морганатическим, от Ольги Николаевны отвернется весь высший свет, она станет просто частным лицом.

– Ну, её-то тётка, великая княгиня Ольга Александровна, после своего развода с принцем Ольденбургским этим обстоятельством, похоже, ничуть не заморачивается, будучи в счастливом общении с простым гвардейским полковником Куликовским, – парирует академик. – И императорская семья от нее не отвернулась. Насколько я знаю, с племянницами у княгини очень хорошие отношения.

– А насчет будущего, положения в свете и прочей ерунды… – вставляю свои три копейки в спор. – В одном замечательном произведении за авторством некого господина Ильфа один из героев, Яшка Анисфельд, говорит римскому легату: «Это мы ещё посмотрим, кто кого распнет!» Если кто там… кажется, император Александр Первый издал Манифест о запрете неравнородных браков, то император Михаил Второй вполне может эту всю устаревшую ерунду отменить. Согласно веяниям времени.

– Вы так уверены в успехе, Денис Анатольевич? – ротмистр с интересом смотрит на меня. – Сомнения не гложут?

– Всего уже изглодали. А насчет уверенности – «Надейся на лучшее, готовься к худшему». Вот я и надеюсь, и готовлюсь. И батальон свой готовлю. А Федор Артурович, скорее всего, то же самое с корпусом делает.

– Хорошо, оставим этот вопрос пока открытым. – Петру Всеславовичу, похоже, надоело впустую препираться, и он меняет тему. – Мне сегодня от коллег интересная телеграмма пришла. Со мной связались наши «дружинники» из Петроградского отделения. Несколько дней назад к ним пришел некий молодой человек, назвавшийся подпоручиком Бобровским. Заявил, что попал в плен к германцам полгода назад. В лагерь, где он содержался, приезжал какой-то важный чин в штатском, но, по его словам, – с военной выправкой. Господин искал кого-нибудь из раненых офицеров, награжденных орденом Святого Георгия. Ну, а так как сам Бобровский попал в плен раненым, да и не скрывал факта своего кавалерства, он был первым в списке. Господин представился герром Шульцем и в разговоре тет-а-тет предложил подпоручику выполнить деликатное поручение.

Ему было предложено отправиться домой, в Россию, дав слово офицера не участвовать в боевых действиях, что, впрочем, было абсолютно лишним, так как хромота все равно не позволила бы ему вернуться в строй. Прибыв, он должен был явиться в жандармское управление и рассказать все без утайки, а также передать, что германское командование в скором будущем отправит энное количество раненых русских солдат и унтер-офицеров, имеющих честь быть Георгиевскими кавалерами, в Швецию, где их и должны будут передать представителям Русского общества Красного Креста. Причем именно передать, а не обменять на германских военнопленных.

– Ага, этакий жест доброй воли. Что-то мне не верится в такое благородство, особенно после того, как стало известно об условиях содержания наших пленных в Германии. Я – не Лакоон, но «Бойтесь данайцев, дары приносящих». Очень смахивает на инфильтрацию диверсионной или террористической группы, – пытаюсь рассуждать вслух, видя заинтересованные взгляды Воронцова и академика. – И то, что все они будут Георгиевскими кавалерами, меня не смущает. В революции некоторые кавалеры тоже хорошо отметились. А если задачей стоит, к примеру, теракт против государя или членов его семьи…

– Да, согласен, предложение странное. – Петр Всеславович задумчиво почесывает кончик носа. – Но ведь могут быть и другие объяснения. Вспомните, Денис Анатольевич, нечто подобное уже проделывал Наполеон Бонапарт.

– Вы имеете в виду возвращение пленных? С обмундированием за счет французской казны и возвращением оружия? Ну, может быть и так… Только цифры сильно разнятся. Шесть тысяч человек в тысяча восьмисотом году и двадцать – тридцать в девятьсот шестнадцатом.