Александр Позин - Мы в дальней разлуке

Нашла своё подтверждение и догадка насчёт ношения головных уборов, вернее, не ношения. За время пути она только пару раз видела дам в соломенных шляпках, платков и панамок она не увидала вовсе. В этом мире простоволосыми ходили ВСЕ! Без различия пола, возраста, социального положения и семейного статуса. Мужчину ведь тоже без головного убора в начале двадцатого века встретить было проблематично. «Как же они отличают дам от девиц — задалась вопросом девушка — или в эмансипированном обществе вовсе нет различия в семейном статусе женщины?» В принципе, вопрос был риторическим — никаких внешних различий не наблюдалось, даром, что причёски носились самые невообразимые: короткие стрижки «под мальчика» чередовались с мелкими кудряшками, асимметрией, разноцветными волосами. Хотя, хватало женщин и девушек просто с распущенными волосами, аккуратно, однако, уложенными. По всему видно: современные женщины уделяют внешности особое внимание и выглядят, преимущественно, очень ухоженными. Все-таки она озвучила вопрос, переадресовав его Павлу.

— Дам от девиц? — недоумённо переспросил он. — А, понял, замужних от холостячек! Да в принципе, ничем. Ну, разве что, обручальные кольца носят, да и то это совершенно не обязательно, просто — традиция. Сейчас все одинаково одеваются, хотя есть разные стили — молодёжная мода, деловой костюм, спортивная одежда… Очень многие предпочитают стиль унисекс, подходящий и для мужчин и для женщин.

Вот это-то как раз она и поняла — именно в этом случае слово «секс» употреблено по своему прямому назначению. Очень многие, и дамы, и кавалеры, носили уже знакомые таинственные штаны. Не сразу, не хотела отвлекать от дороги, но всё-таки решилась спросить Павлушу ещё раз:

— Пашенька, а что это за синие брюки без стрелок, в которых здесь щеголяют и дамы и мужчины?

— Джинсы! Самая, что ни на есть демократичная одежда. Её не надо гладить, её не чураются носить богачи и аристократы, она уравняла мужчин и женщин, её не стыдно надеть в театр и на стройку. Разве в вашем времени не было парусиновых штанов?

— Конечно, были, все портовые рабочие на Волге ходят в таких штанах.

— Вот это и были первые джинсы. Когда флот перешёл на паровую тягу, парусина стала не нужна, и в Америке один пройдоха-еврей, Леви Страусс, придумал удобные штаны из дешёвой парусины для старателей на приисках и ковбоев на фермах. Их главным отличием были синяя ткань, индиго, грубая двойная строчка желтой ниткой и металлические заклёпки на стыках швов на карманах.

— Я знаю, что такое парусина, те джинсы, что я видела, были не из парусины.

— Так это было вначале. Когда на них пошла мода, каких только тканей и фасонов не придумали. Есть широкие трубы, есть зауженные к низу. Есть с заниженной талией, а есть по пояс.

При этом Павел невзначай коснулся рукой поясницы Наташи, потрогал, пощупал, пока робко и осторожно, но это пока. Девушка сделала вид, что не заметила, по сути — дозволила, а на самом деле — просто ещё не решила, как реагировать на столь стремительное сближение. Поэтому предпочла просто продолжить беседу:

— Да, изменения, конечно, произошли колоссальные. В моё время дама с непокрытой головой смотрелась бы как умалишенная, либо общедоступная. Одежда была в своём роде визитной карточкой, с помощью которой можно определить социальный статус человека.

— «По одёжке встречают, а провожают по уму»?

— Вот именно! Но так как сейчас — лучше! Если джинсы носят и богач, и бедняк — отсутствуют видимые социальные перегородки.

— Интересно, а как в то время работало сословное общество? Я помню, мы проходили закон Александра III о кухаркиных детях. А у тебя с крестьянином отношения.

— В том-то и дело, что уже не работало. Я же тебе, кажется, всё уже объяснила насчёт нас с Николкой. А ты упрямо всё о том же. Уж не ревнуешь ли ты, Пашенька? Я, право, повода не давала, и знаков с моей стороны не было.

Осознав свою оплошность, Павел Конюшкин отчаянно замотал головой. Надо же, как подметила! Поводов не давала, как будто само её присутствие здесь, рядом, не повод!

— Да я и не думал ничего такого! Просто интересно про старину узнать.

— Ну, ладно! — смилостивилась Наталочка. — Сословное деление уже давно, как и монархия стало пережитком, анахронизмом, гирями висело на развитии общества. Сам же говорил, что революция была. Когда, кстати?

— В семнадцатом.

— Через три года, значит… — задумчиво, что-то высчитывая про себя, проговорила Наташа. — Всё правильно, только слишком поздно. Мы ждали революцию раньше.