Алексей Ивакин - Время возвращаться домой [СИ]

Внезапно Лешку толкнули в спину, отчего он едва не разлил стакан с квасом. Лейтенант обернулся, собираясь сердито нахамить в ответ, но улыбчивый летчик, извиняясь, поднял левую руку:

- Извини, сосед! - в правой летчик держал бутерброд с бужениной.

Лешка улыбнулся. В такой толпе чего не бывает? Зачем обижаться?

Летчик моментально слопал бутерброд, запил его лимонадом и протянул руку Волкову:

- Лейтенант Островко. Володя. Куйбышев.

- Лейтенант Волков. Леха. Одесса.

Глядя на летчика, нельзя было не улыбаться. Очень уж физиономия у него была... Улыбчивая, да. Есть такие люди, на которых без улыбки смотреть невозможно, даже если они сердятся. Островко был как раз из таких.

- Куда едешь, царица полей? - поинтересовался он и слопал еще один бутерброд, на этот раз с семгой.

Волков пожал плечами:

- Направлен в Западный. А ты куда?

- О! И я туда же! Вместе едем! Ты билеты взял уже?

- Еще нет. У меня тут... Дела, в общем.

- Девушка?

- Ну...

- Да ладно, не менжуйся. Девушка, да? Красивая? Фотку покажь!

- Отстань, летун. Ну, девушка. Тебе-то что?

- Да так, любопытствую. А я на литерный плацкарту взял. На завтра. Хочу Москву посмотреть. Первый раз здесь.

Парни быстро перешли на "ты". Одно из самых замечательных качеств молодости - нарушать вежливые условности, не ломая тонкой атмосферы приязни. В молодости люди вообще легко сходятся. Но и расходятся, порой, тоже очень быстро.

Слово за слово, квас за лимонадом - вот и знакомы. И, кажется, что целую вечность.

- Слышь, Леха, расскажи, в чем разница между мортирой и гаубицей?

- Ну... В принципе, только размерами, - почесал лоб Волков.

- Я в вашей науке не понимаю, - мотнул летчик головой так, что пилотка едва не свалилась. - Ты меня про бочки, глиссады, упреждения спроси - все расскажу. А гаубицу от пушки ни разу не отличу.

- А что там отличать? - удивился Волков. - Гаубица - она придумана, чтобы навесом через препятствия бить. А мортира тоже, но...

- Это как миномет, что ли? - влез в разговор какой-то танкист. Тоже лейтенант. Впрочем, на Белорусском вокзале сегодня преобладали именно лейтенанты.

После июньских выпусков военных училищ страны, лучшим новоиспеченным командирам - отличникам боевой и политической подготовки - выделили от щедрот аж три, а кому и пять, дней отпуска. Кому домой смотаться, кому жениться приспичило, а кому Москву посмотреть и себя показать. В эти июньские дни по столице ходили веселые лейтенанты всех родов войск - и пехота, и артиллерия, и летчики, и танкисты, и военные юристы, и даже морячки клешами подметали Арбат и Красную площадь. Девчата надевали лучшие платья и делали перманент, а потом шли навстречу военным, цокая каблучками и сверкая жемчужными улыбками.

- Сам ты миномет, мазута, - отмахнулся Волков. - Думай, что говоришь! Миномет - это, в принципе, то же самое, что мортира, но...

Но договорить Волкову не дали. Народ в зале ожидания внезапно зашумел, замахал руками, вскочил со скамеек, стал толпиться возле репродукторов.

- Что случилось? - спросил летчик. - Война?

- Типун тебе на язык, - буркнул танкист.

Война... В те дни это грозное слово витало в воздухе: люди просыпались и засыпали с этим словом, оно мелькало на страницах газет и грохотало по радио. Еще бы, бешеный Гитлер метался по всей Европе. Одна страна за другой ложились под гусеницы вермахта, не оказывая почти никакого сопротивления. Совсем недавно пали Греция и Югославия. Успокоится ли Гитлер? Прыгнет он через Ла-Манш или повернет на восток? Все знали, что война будет, что она неизбежна, все готовились к ней, но никто ее не хотел. Пожалуй, лишь молодые лейтенанты мечтали о подвигах на полях освобожденной Европы. Да и то, старшие товарищи, порой, резко осаживали их, говоря, что войны без крови не бывает. Даже без малой и на чужой территории.

Мимо прошел какой-то батальонный комиссар с двумя фанерными чемоданчиками в руках. К комиссару тихонечко жалась, видимо, жена в белом платье. На руках женщина держала девочку, которая, совершенно не обращая внимания на взрослую суету, сосредоточенно кусала крем-брюле. Мороженое подтаивало и капало на пол. Впрочем, иногда и на платье мамы.

- Мороженого хочу, пломбира, - шепнул Островко и сглотнул.

- Маша, успокойся, сейчас же берем такси и едем на Киевский.

- А вдруг не успеем?

- Успеем, успеем. Нас ждет Гурзуф и море. Да, Лелька?

Он потрепал дочь по щеке, отчего та выронила мороженку и захныкала.