Николай Васильев - Еще один баловень судьбы [СИ]

Письмо ушло в Равьер в конце мая, Антон же остался в доме де Фонсеки набираться сил. Они стали много говоритьть с Элеонорой на самые разные темы, и Антон вскоре осознал, как ему не хватало эти годы вполне развитого, серьезного собеседника и как повезло в этом смысле с Элеонорой. Она стремилась к энциклопедическим знаниям, во всех областях человеческих исследований и с жадностью вбирала знания новые, которыми полегоньку стал делиться Антон. Он, впрочем, быстро осознал, как мало у него конкретных знаний, пригодных именно для этой эпохи.

Удивлять Элеонору он начал с простенькой математической забавы, которая поразила его в детстве.

— Я знаю, что Вы сильны в математике, — сказал он, — а я помню из нее только таблицу умножения и уравнения с одним неизвестным. Тем не менее, я могу математически определить Ваши день и месяц рождения. Продемонстрировать?

— Попробуйте, — снисходительно улыбнулась де Фонсека.

— Тогда умножтье Ваш день рожденья на 2, прибавьте к полученному числу 5, умножьте эту сумму на 50 и прибавьте еще свой месяц рождения в виде порядкового номера. Что у Вас получилось?

— 1551

— Итак, Вы родились 13 января, — сказал, улыбаясь почти до ушей, Антон, — а уж какого года — об этом моя математика умалчивает. Я ведь не ошибся?

— Нет, — засмеялась дама. — А раскрою Ваш секрет я сама, ибо это и в самом деле уравнение с одним неизвестным. День рождения принимаю за Х и пишу: (Х х 2 +5) х 50 = Х х 100 +250. Значит, если отсюда вычесть Ваше "секретное" число 250 и подставить мой день получится 13 х 100 — все на виду. Ну, а номер месяца будет всегда стоять в конце этого числа. Браво, мсье Антуан! Чем Вы еще можете меня удивить?

— Проект чудо-дороги подойдет? По которой можно будет ехать со скоростью от 20 до 40 римских миль в час? (римская миля — около 1,5 км)

— Вы шутите?

— Ничуть. В Англии уже думают о прокладке таких дорог, которые будут состоять из двух параллельных бесконечно длинных чугунных или стальных полос (рельсов по-английски), уложенных на специальной насыпи. Люди и грузы станут передвигаться по ним в вагонах, снабженных стальными колесами и влекомых специальным механизмом под названием локомотив, основной частью которого будет паровой котел. О котлах этих Вы ведь знаете?

— Я даже читала, что во Франции был построен паровой движитель, которым собирались возить пушки, но дальше опытного образца дело не пошло. И никаких рельсов к нему не предусматривалось…

— Механизм без рельсов называется в Англии "стим кар", но он тоже существует пока только в воображении изобретателей…

— В Англии Вы не теряли время зря, — сказала с язвинкой Элеонора, — не то что в Неаполитанском королевстве, Видимо, там было меньше отвлекающих факторов в виде приятственных дам…

— Дам, подобных Вам, там точно не было, — ответил Антон в стиле "откровение".

— Это каких же? — сдвинула брови де Фонсека.

— Умопомрачительно красивых и широко образованных! — истово ответил Антон. — Интуитивно понимающих суть вещей и людей, но стремящихся подкрепить свою интуицию научными доказательствами…

— Да Вы льстец, де Фонтенэ, причем из самых опасных, — сузила глаза Элеонора. — Тех, что сами верят в произносимую ими лесть.

Тон у дамы был совершенно суровым, но Антон увидел все же в глубине ее глаз смешинку и счел нужным добавить ложку меда в бочку с медом:

— К Вам наверняка тянутся люди, хоть чаще мужчины. Вот и я на прошлом диспуте обращался исключительно к Вам. Надеюсь, Вы это помните?

— Это так, — была вынуждена признать де Фонсека. И тут же опечалилась: — Бедные братья делла Торре… Как Вы думаете, Антуан, их гибель была не случайной?

— Вероятно, да. Вряд ли лаццарони ходят праздно по улицам, держа под одеждой пистолеты. Вот я точно подвернулся им случайно…

— Вы бросились защищать едва знакомых Вам людей! — возразила Элеонора, сверкнув глазами. — Вы настоящий герой, Антуан! Иного я не стала бы выхаживать, забросив все свои дела…

Жаркие споры (без дураков) возникли у них по поводу взглядов Руссо — того самого мыслителя, чьи представления об общественном устройстве легли в основу Французской республики. Элеонора им восхищалась, Антон же, взращенный на трудах более поздних мыслителей, пытался с ней спорить. Однако Элеонора вскоре поймала его на элементарном незнании текстов Жан Жака и подвергла презрительной обструкции. Тогда попаданец состроил смиренное лицо и попросил дать ему для прочтения какое-нибудь сочинение Руссо, только недлинное. На свою беду де Фонсека принесла "Рассуждение о науках и искусствах" — первый и весьма скандальный опус Руссо, хотя и получивший премию Дижонской академии наук. Антон по прочтении этого сочинения удовлетворенно хмыкнул и стал ждать визита Элеоноры.