Николай Васильев: Еще один баловень судьбы

— Истинно, истинно так, Антуан! — заулыбался Бернадот.

— Ну, а не предложит Баррас, тогда кандидатуру Бернадота предложите Вы, мсье, и подберите веские аргументы…

— Ловко Вы это придумали, — согласился Карно. — Аргументы подберу. А каким Вам видится следующий шаг?

— В борьбе за власть в народной республике нельзя, я уверен, нарушать демократические законы, — очень серьезно заговорил Антон. — Поэтому с Пишегрю надо провести профилактическую беседу, после которой он сам предпочтет покинуть ряды активных политиков, а возможно, уговорит и своих приверженцев.

— Кто же возьмется его уговаривать? — спросил Карно иронически.

— Если позволите, то я, — предложил скромно Антон. — Ну, а если он моим уговорам не поддастся, тогда его уговорит генерал Бернадот. Но, повторяю, демонстративное силовое давление очень нежелательно: применишь его раз, применишь два, а там войдешь во вкус и незаметно для себя станешь диктатором, тираном.

— Совершенно с Вами согласен, мсье Фонтанэ, — сказал тоже серьезно Карно. — Но как поступить потом с Баррасом?

— Без роялистской угрозы он будет нам не страшен, — уверил Антон. — И станет всем понятно, что этого прожигателя жизни давно пора ротировать из Директории. Ведь так?

— Давно, давно пора, — с наслаждением произнес Карно. И добавил: — С Вами замечательно сотрудничать, Фонтанэ! Все проблемы, казавшиеся неразрешимыми, Вы решаете легко и быстро!

— Он такой, — веско подтвердил Бернадот. — Бывало, сидим мы в штабе и морщим лбы, как нам сокрушить неприятеля. Тут является он, бросает взгляд на карту и говорит: — А зачем его крушить? Давайте его окружим, он помечется в кольце, получит по ноздрям в паре направлений, подумает да и сдастся. Так и получилось с имперцами на реках Изар и Нааб… Думаете, зря его Сен-Сир к себе начальником штаба сманил? Кстати, что там с международной обстановкой? Скоро имперцы на нас опять полезут? И с кем будут теперь в сговоре?

Три дня Антон, Франсуа и Гримо (денщик Бернадота, которого тот отдал в помощь своему другу) вели слежку за Пишегрю — из фиакра (с Гримо на козлах) или в толпе (с переодеваниями) или ночной порой (возле его дома на улице Вожирар) и выяснили, что он после заседаний Совета довольно подвижен (в один вечер был в роялистском клубе Клиши, в другой — в тайном обществе Филадельфов, которым руководил 17-летний Шарль Нодье, будущий поэт и мистик, в третий — у своей любовницы), однако ночевать приходил домой. Его всегда сопровождал слуга, здоровенный малый, но не очень подвижный — вероятно, бывший денщик. Женой Пишегрю до сих пор не обзавелся, что для заговорщиков тоже было хорошо — меньше хлопот при «профилактическом» разговоре. Ночью третьих суток и было решено воспользоваться.

Все сделал, конечно, сам Антон (Франсуа и Гримо караулили подходы к дому): поднялся среди ночи по стене к окну второго этажа и без проблем проник в него (тоже было приоткрыто в связи с жарой), вырубил кистенем проснувшегося было малого и связал его (с кляпом, конечно), спустился вниз и точно так же упаковал второго слугу, домашнего, а потом вошел в спальню к важняку, зажег свечу и разбудил его.

— Что? Кто здесь? — вскочил с постели Пишегрю, бывший в длинной ночной рубашке. — Вы кто такой, ле дьябле? Что это за маскарад!?

Антон, сидевший перед ним на стуле спокойно, но в маске, сказал:

— Маску я надел для Вашей безопасности, мсье Пишегрю. Ибо если Вы меня узнаете, то умрете.

— Жерарден! — закричал Пишегрю, но тотчас получил кистенем по плечу и был повален на постель с зажатым ртом.

— Два раза я повторять не буду, — грозно сказал Антон. — Ваши слуги связаны, помочь Вам некому, гражданин Пишегрю. Пока гражданин. Вы меня поняли? Если поняли, то покивайте!

Важняк полежал было без движения, но Антон резко его встряхнул с зажиманием носа и тогда Пишегрю закивал.

— Я Вас сейчас отпущу и мы сможем поговорить, — сказал «злодей», — но помните: Вы целиком в моей власти!

После чего отпустил страдальца и сел обратно на стул. Пишегрю остался лежать, глядя с ненавистью на ужасного визитера.

— Итак, я думаю, что Вы поняли, для чего я к Вам явился…

— Нет, — сказал сквозь зубы президент Совета Пятисот.

— Хорошо, я объясню. Вы совершили ошибку, вступив два года назад в переговоры с роялистами. Вторую ошибку Вы совершили этой весной, когда заручились поддержкой вновь избранных депутатов, желающих восстановления монархии. Я верю, что Вы не желаете возвращения прямых потомков Людовика 16 на трон Франции, однако Вашим идеалом является, похоже, Англия, где царствует король, а правит праламент. И если бы сын казненного герцога Филиппа Орлеанского объявил себя претендентом на трон, но именно в английском варианте, Вы первым поддержали бы его. Это так?