Владимир Поселягин - Бей первым [litres с оптимизированной обложкой]

На самом деле помощь мне была не нужна, имея подобное преимущество – способность видеть в темноте, татей я положу не запыхавшись, однако кому я буду продавать трофеи? Именно для этого судно и пассажиры мне и нужны, по-быстрому всё сбыть, чтобы оплатить место на судне и добраться до ближайшего города. Оплачивать мне пока место нечем было, а тут уж накоплю. Я не говорю про этот ушкуй, тем более он на Москву идёт, а я решил добраться до Нижнего, будут и другие суда, но планы придётся менять. Кстати, я помнил про спрятанные ценности под водой сто пятьдесят лет назад и рассчитывал забрать всё, подняв их из озера и из реки, если, конечно, они там, но сейчас мне просто не до этого, моё путешествие было прервано чёрной оспой, теперь, заполучив новое тело и оказавшись примерно в тех же краях, я решил продолжить путь к Нижнему Новгороду. Хотя теперь посещать Москву могу без опаски, хе-хе, смерть помогла.

Разозлённые тати, которые уже считали добычу своей, выбегать на берег не стали, поматерились, погрозив кулаками вслед ушкую, и после нескольких команд, построившись в колонну, ну точно у них старший бывший военный, направились к стоянке ладьи. Одну добычу упустили, так вторая ещё здесь. Тем более команда ушкуя предупредить их не сможет, стоянка ладьи выше по течению, а те сплавлялись, двигаясь пока на вёслах. Они-то предупредить не смогут, а я вот вполне, так что, оставив банду, со всех ног побежал по берегу к другой стоянке. Пока бежал, обдумывал свои дальнейшие действия. Если до этого они были ясны, бить в спину не ожидающих этого татей, то с изменением ситуации тактику придётся менять. Причём после того, как ушкуй отошёл и тати, закончив ругаться, стали готовиться к выходу, я услышал, как один из татей позвал старшего, назвав его боярином. Тут всё встало на свои места, похоже, какой-то боярин поправлял своим дела грабежом. Неправильно это, нехорошо, не по-русски.

Добравшись до нужного лагеря, я тут тоже обнаружил наблюдателя, значит, татей было тридцать, чуть больше, чем я насчитал ранее. Я сразу натянул тетиву и пустил стрелу, та вошла ему в шею. Всхлипнув, он замер, оставшись также сидеть, привалившись к стволу берёзы. Потом только я скользнул к сонно клюющему носом часовому и тихо окликнул его. Тот дёрнулся и испуганно закрутил головой, воскликнув:

– Кто тут?

– Тише. Я Михаил, вольный охотник. Татей тут обнаружил, они хотели на ушкуй напасть, я предупредил о ворогах кормчего, те ночью ушли на воду и стали спускаться по течению. Ватажкой татей боярин верховодит, я сам слышал, как его окликали. Там тридцать оружных воинов при шести самострелах и пяти лучниках, щиты, кольчуги. Они уже сюда к вам идут. Людей поднимай. Если не успеете уйти, я подмогну, со спины им ударю. Там соглядатай татей был. Я его уже стрелой убил.

Часовой тут же поднял спавших у костра людей, и ко мне вышел протирающий лицо кормчий и спросил:

– Где тут тати?

– Идут пока, – выходя на свет, пояснил я. – А наблюдателя их я убил, он там сидит.

– Почему сидит?

– Не упал почему-то, – пожал я плечами.

– Покажь.

Запалив факел, кормчий с парой вооружённых матросов направился со мной, и мы действительно вышли к убитому татю. К нему ранее я не подходил, а тут, отстегнув ремень, снял его с боевым ножом и обеденным, приятно звякнул монетами кошель, что также висел на ремне. Рядом лежал боевой топор, я его подобрал, больше при тате особо ничего ценного не было, я проверил. Кольчуги и шлема тот не брал, видимо опасался, чтобы бликов не дали. И только после этого я вытащил стрелу. Причём окончания сбора трофеев кормчий не дождался, он уже на берегу был, командовал там, а я, закончив, вернулся к ним и спросил:

– Трофеи купить не желаешь?

– А что есть?

– Боевой топор и ножи с ремнём.

– Беру.

Он отсчитал три серебряные арабские монеты и забрал. Кошель я не отдавал, он уже на моём поясе висел, в него я и убрал оплату. Кстати, в кошеле в основном медь была, шесть монет, но одна серебряная чешуйка нашлась, когда я проверял, что взял. Теперь хоть есть чем расплачиваться. Ремень с ножами кормчий отдал пацану лет пятнадцати, видимо сыну, а сам вооружился топором. Я уже видел приближающихся татей, те крались за кустарником, так что сообщил об этом кормчему и скрылся в кустах, стал обходить ворогов. Те уже увидели, что вся команда встала и торопливо готовит судно к отходу, наблюдатель на условный сигнал не отвечает, и рванули вперёд. Почти успели.

Два матроса, что несли чан от костра к трапу, упали, пронзённые стрелами, а кормчий, видя такое дело – все остальные, включая пассажиров, уже были на борту, – рубанул канат, и шестами матросы стали отводить тяжёлое судно от берега, однако лучники работали как заведённые, с судна доносились крики раненых, там падали убитые и раненые. Немного не успели, однако разрыв между бортом и берегом уже стал метров десять, но это, как оказалось, не помогло, дюжий тать забросил крюк с верёвкой, и десяток остальных татей, ухватившись за канат, стали подтягивать ладью к берегу. А лучники не давали к нему подобраться и перерубить. Чёрт, даже тут подготовились. Это вызывает уважение. Нет, они, конечно, сволочи, грабить честных людей, но уважаю их предусмотрительность.