Владимир Поселягин - Бей первым [litres с оптимизированной обложкой]

– Тати тут уже. Я посчитал, пять рук их и четыре пальца. То есть двадцать девять татей собралось.

– Почему сразу не сообщил? – резко спросил кормчий.

Он видел, когда я появился в лагере, и был возмущён моей, казалось бы, безалаберностью. Пришлось пояснить:

– Я к старшому подкрадывался ближе. Он там указания раздавал, говорят, пока не уснёте, нападать не будут. Хотят сонных порубать.

– Это значит на рассвете, когда сон слаще всего.

– Нет, не так, – поправил я кормчего. – Там дальше ещё ладья к берегу пристала. Они хотят в полночь напасть на вас, а потом на них.

– Эх, объединиться бы, – помечтал кормчий.

Тут да, река опустела, и никого остановить не удалось для усиления, так что придётся отбиваться от татей в одиночку, что ему не могло нравиться. А сейчас услышал про ладью, вот и выдал свои мысли вслух.

– А может, сбегать к ладье, привести людей и всем вместе напасть на бандитов? Они там дальше в распадке устроились. Чтобы свет не увидели, огонь в горшках нести, там сразу запалить факелы и напасть.

– Мудрёно слишком. Тут на берегу справимся, борта ушкуя помогут с божьей помощью, – отказался от моего предложения кормчий.

Делать нечего, он старший – он большой, ему, как жирафу, видней. Договорившись об условных сигналах, ладно хоть это приняли, я скользнул в полную темноту, что стояла вокруг. Спутник планеты тучи заслонили, похоже, снова дождик намечается, я уже дважды попадал под него за время пути, и направился к татям. Наблюдателя, что изучал лагерь, оставил в стороне, тот, высунувшись из кустов, внимательно считал, сколько людей ужинало и кто отправился спать на ушкуй, а кто на берегу устроился. Нервничал, почему-то на берегу почти никого не осталось, ругался под нос, переживая, не выдал ли своё присутствие чем и не ждут ли их. И куда тот рыжий малец делся, тоже интересовался. Это не очень хорошо, надо было уговорить кормчего сделать вид, что устраиваются они спать на берегу, а потом незаметно перебраться на судно, пусть те бьют пустые лежанки, можно было бы травой их набить, но теперь сделанного не воротишь.

Мой интерес, думаю, был понятен, я собирался вылезти из-за черты бедности за счёт трофеев и сразу намекнул кормчему, что все мои стрелы меченые, вещи тех татей, что подстрелю я, станут моими. Тот кивнул, это по Правде, и возражений ни у кого не будет. Так что, когда тати направятся в сторону лагеря, надо будет на тропинке сесть, запомнить, у кого что есть, и бить стрелами тех, с кого взять можно всё лучшее, что у них самое дорогое. Я добрался до лагеря татей. Они просто расположились в небольшом овражке, запалив крохотный костёр, причём, судя по мешкам, что были свалены тут же, прибыли они откуда-то издалече. Лошадей не было. Видимо, работают наскоком, захватили судно с грузом, побив команду, и куда-то перегоняют. Только что-то их маловато, двадцать девять всего, это я и наблюдателя считаю. Для перегона двух судов, как они планируют захватить, ещё хватит, а вот захватывать? Тут изрядная сноровка нужна да опыт, команды речных судов тоже умеют за себя постоять и не раз имели дело с такими налётчиками.

Наконец ожидание закончилось, старший подал команду, и все стали собираться, проверяя оружие. Костёр погасили, мешки, что примечательно, оставили тут же в овраге, после чего направились в сторону берега. Шли довольно уверенно. Я успел их всех осмотреть и уже отметил тех, кого побью сам, у троих сабли были, у остальных у кого мечи, у кого боевые топоры. Оружны были все, точно банда опытная, всё оружие боевое. Кольчуги или другая бронька была у всех. Причём четверо несли щиты, ещё было шесть арбалетчиков и пять лучников. Видимо, ставку делали также на них. Серьёзно, надо сказать, подготовились. Я же, закончив их изучать, побежал к лагерю моряков, там подал условный свист, мне ответили, это чтобы не подстрелили, у них два лука было, и подошёл к часовому. К нам от судна уже спешил кормчий, делали мы это в стороне от костра, что поддерживал часовой, чтобы наблюдатель нас не засёк.

– Идут? – первым же делом спросил кормчий.

– Да. Все идут. У них четверо с щитами, шесть самострелов и пять лучников. На двенадцати татях справные кольчуги или другая защитная сбруя.

Тот только выругался под нос, зло и яростно, с новыми сведеньями обстановка резко менялась. Сообщив эти данные, я ушёл в темноту, чтобы бить татей со спины, колчан у меня полный, и тренировки с луком дали мне возможность хоть немного научиться пользоваться им, уже три секунды держу в натянутом состоянии, но всё равно долго стрелять я не смогу. Мышцы устанут, сухожилия ещё плохо укреплены, повредить могу. Тренироваться нужно. Устроившись в сторонке, я стал ожидать начала, и тут тати во весь голос с яростью взвыли: судно отходило от берега, заставляя меня мысленно материться. Кормчий понял, что с такой ватажкой татей ему не совладать, их просто перестреляют, и счёл благоразумным уйти. Пусть ночью судоходство и опасно, но можно пристать к другому берегу, перебраться татям через Оку не на чем. Даже чан бросили на берегу. В общем, кормчий сделал своё дело, спас команду, судно и пассажиров, бросив тут меня одного. Однако я его понимал, и скорее всего, в подобной ситуации поступил бы так же, а вот что мне делать?