Игорь Валериев - Ермак. Начало

После слов Бекетова гостей Касьянова будто прорвало, и я услышал в свой адрес много похвалы и добрых пожеланий. Петь, слава богу, больше не заставляли. Где-то через час гости стали расходиться. Когда я уходил с Арсением, Касьянов попросил меня заглянуть к нему на следующий день в контору к одиннадцати часам.

Так закончилось «празднование» получения мною свидетельства об испытаниях на зрелость. На следующий день в кабинете конторы Касьянова состоялась беседа с ним и с золотопромышленником Ельцовым, во время которой договорились, что мой десяток во главе со мной сопроводит под охраной в начале июля поисковую партию Ельцова в лагерь разгромленных нами хунхузов на Ольгакан, а потом будет охранять золотоискателей в течение месяца. Оплату и кошт на время службы Ельцов предложил очень хорошие. Касьянов заключил со мной договор на проводку первого зимнего обоза на тех же условиях, по которым мы охраняли обоз по первому контракту. Таким образом, мой первый десяток должен был заработать по этим двум контрактам по сто шестьдесят рублей, а я двести. Очень хороший заработок для четырнадцати-пятнадцатилетних казачат. Такие деньги на стороне и взрослые казаки за год редко зарабатывали. Основным видом заработка станичных казаков была продажа выращенных зерновых, овощей, живности, а также охотничьих трофеев.

Попрощавшись с Благовещенском, через два дня я с грузом Чуринского дома по протекции Касьянова бесплатно отплыл с Чалым на арендованной торговым домом барже, которую тянул пароход-буксир «Ермак» против течения в сторону станицы Черняева.

– Ермак, как ты думаешь, цесаревич остановится в станице? – спросил меня Ромка, который на своем трофейном монголе по кличке Гнедко стоял слева от меня в первой шеренге нашего двухшереножного конного строя.

– Остановится, Ромка, специально для тебя. – Я на своем черным, как антрацит, Беркуте стоял на левом фланге.

Первая шеренга, кроме меня, была на гнедых монголах с черными гривой и хвостом. Казачата в одинаковом обмундировании и портупеях с двумя плечевыми лямками и подвесами для шашки и кинжала представляли первое старшее учебное отделение, а за ними в шеренге выстроилось второе младшее отделение. Кони во второй шеренге были разномастные и разных пород, но обмундирование на мальках было новое, с иголочки, так же как и портупеи, которые еще должны были ввести для офицеров в 1912 году. А у меня в них уже щеголяли казачата.

Когда в апреле 1891 года атаману Савину пришла информация из генерал-губернаторства о том, что станицу Черняева с большой вероятностью в июне посетит цесаревич Николай со свитой, я воспользовался удачным стечением обстоятельств. Арсений Тарала на пароходе по делам торгового дома шел из Благовещенска в Нерчинск и обратно, через него и закупили по смешным ценам новую казачью форму, включая сапоги и фуражки на весь отряд, а также кожу на ремни и портупеи, которые изготовили нам в станице по моим эскизам. Теперь казачата в идеально подогнанной форме выглядели как заправские казаки.

– Ермак, а как ты думаешь, государь-наследник нас как-нибудь отметит?

– Лис, ты уже достал, откуда я знаю его мысли! Пароход, на котором он плывет, в версте от станицы, через пятнадцать минут причалит к нашей пристани, и увидишь ты цесаревича, который наградит тебя персонально орденом Святого Ебукентия первой степени с закруткой на спине.

По строю казачат прошелся сдерживаемый смех, а Ромка обиженно забурчал:

– Спросить уже нельзя! Интересно же.

– Ромка, я тебе уже минут десять пытаюсь донести, что не знаю я, как будет происходить встреча, что собирается делать цесаревич. Мне приказали построить наш отряд верхами в двухшереножном строю на этом месте при полном параде. Я это выполнил. Все, ждем государя-наследника и мечтаем.

– Ага, кто-то о своей принцессе, небось, мечтать будет, – пробурчал Ромка.

– О принцессе, Лис, о принцессе, – отозвался я, представляя перед глазами облик той, которая действительно являлась настоящей принцессой государства Великий Чосон или «утренней свежести». Чуть меньше года назад свела меня судьба с той, которую я мог бы назвать своей любовью, но между нами стояла огромная пропасть в социальном положении: я казак, а она пусть и беглая, считающаяся мертвой, но принцесса. Я опять окунулся в воспоминания, благо время до прибытия цесаревича было.

В конце июля 1890 года я вместе с первым старшим отделением вернулся из почти полуторамесячного похода с поисковой партией золотопромышленника Ельцова. Первоначально со всей осторожностью и разведкой посетили разгромленный в прошлом году лагерь хунхузов на Ольгакан. Золота в нем мы не нашли, но кое-что для дальнейшей продажи нашему десятку досталось. С нами не пошел Дан. После боя с хунхузами на Ольгакан и засады в распадке Петра Данилова будто бы оглушило, а нападение красных волков на обоз, видимо, совсем его сломало психологически. Особо это в глаза не бросалось, но когда мы собирались в охрану поисковой партии купца Ельцова, Дан лично попросился у меня остаться для обучения мальков. В его глазах я тогда увидел страх смерти. Его решение устроило всех, тем более что у Петра был педагогический талант по обучению различным дисциплинам, включая и воинские.