Безбашенный - Античная наркомафия [СИ]

— И так во всех странах, что показаны на карте? — спросила одна из девчонок.

— Да, практически во всех, — подтвердил я, отодвигая эту карту к левому краю доски и вешая рядом с ней другую, — За очень редким исключением.

— Это уже ближе к нашим временам? — сообразила та же самая девчонка, увидев на новой карте куда более скромные владения Рима.

— Да, это гораздо ближе к нашим. Это Поздняя Республика в границах лет где-то через восемьдесят. Сейчас, как вы знаете, она владеет едва половиной всех этих земель. Её владения в Испании гораздо скромнее, — я обвёл указкой контур нынешней границы обеих испанских провинций, — У неё ещё нет Африки, которая принадлежит Карфагену, всё ещё независимы, хоть и связаны договорами, Македония и Греция, а будущая провинция Азия — это пока ещё Пергамское царство.

— А Родос? — спросил Волний, — Разве юг Азии не принадлежит Родосу?

— Да, после победы Рима, Пергама и Родоса над Антиохом южная часть отнятых у него земель досталась Родосу. Но через десять лет случится Третья Македонская война, в которой Родос участия не примет, но будет замешан в связях с Македонией, и тогда — в наказание за них — при последующем конфликте Родоса с Пергамом материковые земли Родоса римский сенат отсудит в пользу Пергама. А Македония будет разделена на четыре самостоятельных союза городов по образцу греческих, чтобы не допустить её усиления и новых войн за восстановление своей гегемонии в Греции.

— Так это что получается, досточтимый, что Рим ни после Сирийской войны не взял себе никаких новых земель, ни после этой Македонской не возьмёт? — спросил Мато, — А в чём тогда его выигрыш?

— Ну, во-первых, ребята и девчата, Рим в эллинистическом мире — до недавних пор глухое захолустье на отшибе. Как и у всех жителей засранного мухами захолустья, у римлян за века выработалась и закрепилась навязчивая идея — добиться, чтобы их везде знали и везде уважали. Типа, я для вас, может быть, и деревенщина неотёсанная, но я вас зато всех могу так отдубасить, что вам мало никому не покажется, — молодняк рассмеялся, — Победив и унизив Карфаген во Второй Пунической, Рим самоутвердился на западных берегах Лужи, а победив и унизив Македонию и Антиоха — теперь и на восточных тоже. Хоть они ему и не принадлежат, он теперь — признанный всеми гегемон всей Лужи. А ещё престижнее то, что победив всех, кто претендовал на гегемонию в Греции, и не позволяя больше никому претендовать, Рим сам стал таким образом греческим гегемоном. Грецию уважают по всем берегам Лужи, а значит, кого уважают аж в самой Греции, того уж точно уважают везде. Приятно ведь, когда тебя уважают, верно? — юнкера снова рассмеялись, — Но кроме политических выгод Рим получает от своих победоносных войн выгоды вполне материальные. Это и единовременная военная добыча, и рассроченная, но очень большая контрибуция с побеждённых. Тот же Карфаген, как вы знаете, выплачивает Риму десять тысяч талантов серебра, рассроченных на пятьдесят лет — двести талантов в год. После Второй Македонской на Филиппа была наложена контрибуция в тысячу двести талантов — двести сразу, ещё пятьсот после утверждения мирного договора сенатом, и остальные в рассрочку на десять лет — по пятьдесят талантов в год. Только пять лет назад он наконец расплатился полностью. А с Антиоха Рим содрал пятнадцать тысяч талантов — три из них сразу и двенадцать в рассрочку на двенадцать лет — тысячу талантов в год. Представляете? Сбор денег для первых выплат, как вы знаете, стоил Антиоху жизни — ограбления храмов привели к восстанию, в котором он и погиб, а его преемник Селевк только через пять лет расплатится с Римом окончательно. Так что Рим и в материальном плане себя не обделяет.

— Но досточтимый, ведь земельные захваты — это же разве не лучше? — спросила одна из бывших «гречанок».

— Служат больше пяти лет! — напомнил ей Волний.

— Да, главная проблема — в этом. Даже в сопредельной с нами Дальней Испании, которая поспокойнее Ближней, пятью годами службы никого в Пятом Дальнеиспанском не удивишь. А в Ближней из-за войны с кельтиберами и повышенной потребности войск в опытных ветеранах на будущий год из Восьмого Ближнеиспанского сменят новобранцами и отпустят домой по выслуге только отслуживших семь лет. А из отслуживших меньше — только немногих особо отличившихся. Вы представляете, в какой упадок придёт земля и хозяйство крестьянской семьи, глава которой пропадал где-то за морем семь лет? А ведь теперь, с этого года, в Ближней Испании уже не один, а два легиона, и значит, ситуация усугубляется вдвое — это всё равно, что ещё одну провинцию в стране образовать, эдакую Среднюю Испанию, для которой тоже нужен свой легион, солдаты которого будут точно так же служить без смены по несколько лет. И хотя провинции, конечно, приносят Риму немалые доходы — вам же не нужно напоминать о богатейших серебряных рудниках близ Нового Карфагена, не говоря уже о меди и железе со свинцом — переслуживание солдат в них ведёт к разорению римских крестьян, а значит — к подрыву военной мощи Рима. Кого в легионы призывать, если все разорятся? А без легионов — как удерживать завоёванные провинции? И зачем завоёвывать то, чего не удастся удержать? Теперь понимаете, почему римский сенат вовсе не жаждет приумножить число заморских провинций Республики?