Безбашенный: Арбалетчики князя Всеслава

— Нет, это всё, млять, долбаный коллайдер! — упрямо твердил Серёга, и я махнул рукой, оставив бесплодные попытки переубедить его. Надо оно мне, если разобраться непредвзято? Версия как версия, не лучше других, но и не хуже. И хотя я её не разделяю, доказать ему как дважды два его неправоту не могу, да и не особо-то хочу. Он свободный человек и имеет право на собственное мнение, пускай даже и ошибочное на мой взгляд. И пока его неправота мне ничем не вредит, я ничего против неё не имею. Не сношает меня ни разу вопрос «кто виноват», гораздо важнее второй извечный вопрос — «что делать». Вся закавыка в том, что ответить на него можно, лишь разобравшись в третьем вопросе — «что за хрень». Этим мы и пытаемся заняться.

Мы — это Максим Канатов, то бишь я, Серёга Игнатьев, мой упрямый оппонент и Юлька Сосновская, его подружка. Все трое, как несложно догадаться, «руссо туристо». Четвёртый — Хулио Васкес, местный полицейский, приставший к нам как банный лист из-за нашего «облико морале». Собственно, пристал-то он к Серёге, на которого всё-же настучали соседи-фрицы. Настучали не на то, что слушал музыку на полную громкость в час ночи, а на то, что фашистами их обозвал. Они тогда возмутились шумом, указав ему на часы, а он заявил им в ответ, что они, фашисты проклятые, вообще в четыре часа ночи на нас напали, и нехрен теперь после этого выступать. Мы с Юлькой евонной чуть со смеху тогда не упали. Утром, правда, подумав, посоветовали ему извиниться, но куда там — это ж Серёга! У фрицев по его мнению такой комплекс вины за ту войну воспитан, что ткни их в него — и твори, что левой ноге захотелось, хрен пикнут. Они и не пикнули, они просто настучали, в результате чего нам пришлось познакомиться с представителем испанских правоохранительных органов.

Вот и сейчас этот испанский мент снова норовит вернуться к исполнению служебных обязанностей:

— Сеньор Игнаттифф! Зашем ви… эээ… ударить сеньор Шварцкопф? — Васкес, конечно, не великий знаток русского языка, но говорит понятно — видимо, давненько уже его ведомству приходится иметь дело с «руссо туристо».

— Слушай, ты, сеньор Хренио Васькин, шёл бы ты на хрен! — с максимально вежливой и беззлобной интонацией послал его Серёга, — Ведь задолбал ты меня уже в натуре! Русским же языком тебе разжевал, что нехрен этому фрицу было на меня стучать!

— Стучьять? Он вас не стучьять! — похоже, учат испанских ментов литературному языку, и в нашем разговорном сленге они явно плавают, — Это вы его стучьять… эээ… по лицо!

— Он настучал на меня вам, а я за это настучал ему по морде лица, — разжевал ему набравшийся терпения Серёга, — Стукачей у нас не любят и всегда бьют им морду.

Юлька прыскает в кулачок как от серёгиной логики, так и от усилий испанца понять, что ему втолковывают. Легкомысленной бабе это простительно, но Серега ведь, как всегда, под мухой, и если заведётся, запросто может глупостей наделать, и надо это как-то прекращать…

— Сеньор Васкес! Мы не в том положении, чтобы спорить о пустяках! — для доходчивости я обвёл рукой окружающую нас картину маслом, от которой оба спорщика как-то отвлеклись. А картина ведь в высшей степени сюрреалистическая. Куда-то исчез усеянный пластиковыми топчанами белый песчаный пляж, а вместо него нарисовался поросший кустарником каменистый обрыв, за которым, как мне что-то подсказывает, бесполезно искать наш отель-троечку. Складывается впечатление, что зашвырнуло нас как-то резко, но незаметно, в какую-то другую местность. Причём, у всех складывается, не у одного только меня. Ладно Серёга, он под хорошим градусом, ладно Юлька, которая тоже слегка того, но я-то сегодня не более пары стаканчиков лёгкого вина употребил, которое давно уж из меня выветрилось! Да и мент наш, который сеньор, он ведь вообще «при исполнении», и на раздолбая вроде наших он как-то не похож! А посему версию всеобщего глюка отметаем как несерьёзную и рассматриваем версию спонтанной телепортации куда-то «туда, не знаю куда». Но вот куда именно — хрен его знает. И сотовые ни у кого не работают — это выяснили первым делом.

— Говорю же, всё коллайдер долбаный! — снова нудит Серёга, — Перестрелял бы этих долбаных яйцеголовых!

Всё, зациклился парень на идее-фикс, и конструктива от него в таком состоянии ждать бессмысленно. Юлька тем временем сгребла свои тоже не вполне трезвые мысли в кучку и выдала вдруг гениальнейшую для своего состояния идею: