Павел Кучер - Афинская ночь

— Не смогло или не захотело… — покосилась в мою сторону Ленка, — Вопрос, очень давно, "академический".

— Таки нет! — вклинился в беседу голос из селектора, — Ящики с грибным компостом Вячеслав тягал лично.

— Я же — не античный герой! — филологиня невоспитанно фыркнула, — Мне "статусные" заморочки — по фиг.

— Ошибаетесь! Античные герои как раз и делятся по этому признаку на две абсолютно несочетаемые категории. Одни постоянно "статусно озабочены" и посвящают всё своё свободное время выяснению "порядка клевания". Или — "оказанию друг другу чести". Но есть там уникальные персонажи, без которых все эти мифы вообще никого бы не интересовали… Крупицы достоверной информации о реальных событиях из эпохи великой катастрофы.

— Не понимаю — что вы так носитесь с этим Гомером?

— Это не мы, — насупилась Ленка, — Сами древние греки. Из дошедших до нас античных папирусов — больше половины, отрывки из Гомера. Им это было важно. Для сравнения. В позднем СССР половина библиотечного фонда художественных книг — о войне. Популяризация самой важной информации — как другие выжили в аду.

— Ого!

— Понятно, что такого рода литература битком набита "дезой". Патриотизмом, восхвалением начальства и так далее… Большая часть гомеровских героев — представители "праздного класса". Только четыре занятия не наносят ущерба их честолюбию — управление людьми, участие в религиозных обрядах, сражения и спорт. Неизбежная плата за "публичную доступность" текстов — восхваление обычаев праздной родовитой "элиты".

— Политическая цензура — воистину вечна! — ханжески согласился говорящий ящик.

— При этом, сверхзадача подобных книг — не пропаганда, а "популяризация холерно неудобной правды". Их просто надо уметь читать… Взять, например, "Одиссею"…

— Я её в школе читал…

— Ой! Не врите хоть самому себе, — окрысилась филологиня, — В школе вы могли прочитать, максимум, старый, как говно мамонта, перевод Жуковского 1849 года с немецкого языка. У нас — его считают "классическим". На самом деле, разница между античным "первоисточником" и этим, с позволения сказать, "пересказом пересказа" такая, что описать её можно только трехэтажным матом. Из эпического сказания — Жуковский смастерил роман. Одиссей у него — не трагический скиталец, а какой-то турист XIX века, вроде Чайльд-Гарольда. Поехал туда-сюда, посмотрел на то и на сё… Лучше бы вам Изя Рабинович, по телефону, что-нибудь из репертуара Карузо напел… Честно!

Соколов ничего не ответил, только молча поиграл желваками. Впрочем, без заметного эффекта…

— Можете обижаться, но ваше современное состояние "здесь и сейчас" — эпический герой. Не отвертитесь! Данный "образ", наши дети — ещё на уроках литературы "проходить" будут.

— За что?!

— Судьба-а-а… — подражая покойному Евдокимову протянула внучка академика, — Ещё недавно — "Одиссея" шла в Европе, как документ "высшей категории секретности"… Поскольку она, в красках, описывает человеческий тип "крайне не одобряемый господствующей религией". Еретический и провокационный… Это потом Французская Революция всё опошлила. Робеспьер & Ко — мечтали построить новую цивилизацию и почуяли в Одиссее родственную душу. Море предприимчивости и ни капли смирения.

— Вы серьезно?

— В континентальной Европе, после V века новой эры — знание древнегреческого языка было утрачено и с античной классикой ("Илиадой" и "Одиссеей") европейцы познакомилась только после падения Константинополя, в самом конце XV века. Первое издание "Одиссеи" (латинский перевод) в Италии времен ренессанса — 1488 год.

— По нашей современной датировке, — педантично прокомментировал завхоз, — каких-то полтора века назад.

— В "индекс запретных книг" — поэма не попала, но и особой популярностью — долго не пользовалась. "Классицизм" не одобряет бытописательство и интерес к "низменным" сторонам жизни (чем "Одиссея" буквально набита). Личность главного героя долго вызывала форменный культурный шок. Чужак, ловкач, возмутитель установленных свыше порядков. Без пяти минут — еретик… Таким образом, до реально массового читателя — текст дошел, во французском переложении, только к концу XVIII века.

— Подрывная литература?

— Естественно! — тряхнула челкой Ленка, — Это же путевые заметки героя-участника Железной Революции… Культурологически — произведение одного порядка с "Бравым солдатом Швейком", гайдаровским "Бумбарашем", ремарковской "окопной прозой" и нашим "Василием Теркиным".