Владимир Семибратов - Попаданец в юбке. Из инструкторов аэроклуба в лётчики-истребители Великой Отечественной войны [СИ]

После осмотра в госпитале, проводив Аню до дома, Маша пошла гулять по городу. Интересно, ведь все-таки, уже больше года в этом времени, а толком ничего и не видела. Все война, да война. В прошлый раз, когда на ЛаГГ-3 здесь переучивалась, не до прогулок было: то теория, то полеты, то политзанятия. Ни разу увольнительных не давали. Но зато теперь, ох, нагуляюсь. Все посмотрю, раз уж в это время попала. На 65 лет в прошлое хронопортал перенес, контраст-то какой. Тем более не раз была в свое время в Нижнем Новгороде – есть с чем сравнивать.

Гуляла Маша долго, пока не почувствовала, хватить, домой пора на сегодня впечатлений достаточно. Но как говорится, человек предполагает, а Господь – располагает. На обратном пути Маша столкнулась с колонной военнопленных. Грязные, в запыленной форме плелись они под конвоем. Попались голубчики, — подумала Маша, — ничего, это только начало. Скоро Паулюса под Сталинградом в плен возьмут. Много вас таких будет. Да, а что это вы немчики не в ногу топаете, так ведь на параде не ходят. Где же ваш шаг строевой. Он же вам еще, ой как понадобится. Для парада военнопленных в Москве в 1944 году. Ничего, еще два годика впереди, время есть, потренируетесь. И тут Маша увидела его. Да, да, его – того самого офицера в плаще, что карателями в той деревне под Москвой командовал. Узнала тут же, хоть и в форме рядового был. И он ее узнал. Взглядами встретились. Замер сначала немец, а потом бежать бросился.

— Куда! Стоять! — конвоир вскинул винтовку.

— По ногам! Живым брать! — заорала Маша.

То ли по собственной воле, то ли по команде Маши конвоир стрелял по ногам.

— Попытка побега, товарищ старший лейтенант, — конвоир, передернув затвор, выбросил стрелянную гильзу.

— Вижу. И что же ты его?

— Товарищ старший лейтенант госбезопасности, разрешите обратиться? — начальник конвоя с удивлением посмотрел на Машу. — Обращайтесь!

— Этот пленный, — Маша указала взглядом на корчившегося на земле немца, — военный преступник. Он не рядовой Вермахта, он эсэсовец, командовал карательным отрядом. Деревню они под Москвой сжечь хотели вместе с людьми, да мы помешали. Я его опознала и готова дать показания.

— Так, — глаза старшего лейтенанта блеснули недобрым огнем. — Каратель, значит. Разберемся! Пошелюк! Симонов! — подозвал он бойцов, — Немца – в НКВД – это по их части. И вам, девушка, придется пройти тоже.

— Конечно, конечно, — согласилась Маша.

Вот это встреча! Уж кого, кого, а особиста лейтенанта Трофимова, теперь уже капитана, с которым в свой первый день пребывания в прошлом пакет на По-2 везла Маша, встретить никак не ожидала. Он-то тут откуда? Узнал ее сразу.

— Маша! Живая, уже лейтенант и награды есть! Поздравляю! Ну, присаживайся. Чего тут случилось? Мне тут доложил только, что ты в том немце, которого при побеге подстрелили, эсэсовского карателя опознала.

— Да, опознала, — подтвердила Маша.

— Хорошо, — кивнул Трофимов, под протокол показания давать будешь.

Маша рассказала все, что помнила. Прочитала, поставила подпись.

— Да, — протянул Трофимов. — Я бы тоже, наверное, такое запомнил – из нагана в сердце. Самому до сих пор тот бой по ночам снится, когда танк с гранатами подрывать полез. Сильно нас тогда немцы танками жали. Подорвал я его, а он меня. Осколок из-под сердца так и не вынули. Вот здесь в контрразведке теперь. И тебя, вижу, тоже зацепило.

— А, ерунда, — отмахнулась Маша. — В порядке почти. Руку подлечу – и на фронт.

Зазвонил телефон. Капитан Трофимов снял трубку.

— Да. Привезли переводчика, отлично! Заводите.

—…Фрау лейтенант ошибается. Он не офицер СС, а ефрейтор. Документы в машине сгорели случайно.

— Спроси его, — обратился Трофимов к переводчику, — почему пытался бежать?

— Он говорит, что сам сейчас не понимает – почему? Побежал и все.

— Раздеть его! — приказал вдруг Трофимов конвоирам. — На груди след от пули в области сердца должен был остаться.

— Не надо, — вдруг сказал немец на довольно хорошем русском языке. Я не ефрейтор, я гауптман. Мое настоящее имя Адольф Гимлер. Но мы не проводили карательной акции. Жители той деревни подлежали вывозу для добровольной работы в Германии, а в СС я никогда не был.

— Был, был! Я тебя в их форме видела, — улыбнулась Маша.

— Ох ты, и русский знает! — обрадовался Трофимов. — Это хорошо. Мы с тобой еще долго по душам говорить будем. А про добровольную работу в Германии ты фюрерам своим расскажешь. Один – в двух лицах. В общем все. Товарищ Воронина, вы свободны. Спасибо за помощь. Если будете нужны, мы вас вызовем. Можете идти.