Владимир Семибратов - Попаданец в юбке. Из инструкторов аэроклуба в лётчики-истребители Великой Отечественной войны [СИ]

В коридоре раздались быстрые уверенные шаги.

Кто это? — насторожилась Маша. Персонал так не ходит. Дверь распахнулась, и в палату вошел Василий в белом халате поверх формы и с огромным букетом полевых цветов.

— Вася, ты откуда?— Аня округлила глаза.

— С фронта, Анечка, за новой техникой, пополнение привез. У нас три часа. Маша, нам с Аней поговорить надо, можно тебя попросить.

— Да, да, конечно, — Маша встала с кровати, — пойдем, Гришенька. Дяде Васе с тетей Аней поговорить надо.

Ну что же они там так долго-то? — Маша была вся на иголках. А вдруг Аня взбрыкнет, да откажется. Инвалид типа, зачем я тебе такая нужна. Вон, после войны, какой выбор будет. Загрызу тогда.

Наконец дверь открылась. Ох ты, Васька вынес Аню на руках, а та, аж от радости светится. Маша, пойдем к главврачу, позвал Василий, — свидетелем будешь!

— И я хочу, — запищал Гришенька.

— Конечно, конечно, мой хороший, и ты тоже, — улыбнулась Аня. — Ну все, пойдем.

Это была самая оригинальная свадебная процессия из всех, в которых Маше приходилось участвовать. Впереди шел Васька, неся Аню на руках, а сзади, на маленьких ножках топал Гришенька. Главврач аж рот разинула от увиденного, но потом расплылась в улыбке.

— Ну, я вижу, вы уже все решили. Счастья вам, совет да любовь!

Расписали их по законам военного времени, а потом прошли три часа, улетел Васька. Оставил Ане аттестат, как жене командира и улетел – война. И стала Аня, снова как раньше, веселая, и глазки с искоркой. Душа у нее оттаяла. А вечером Маша и Аня долго сидели у окна. Солнце зашло, ночь на землю спустилась. Тяжелым сном забылся госпиталь. Гриша уснул, а они все сидели и сидели, на звезды смотрели.

— Спасибо тебе, Маша за все. Спасибо! — вдруг тихо сказала Аня. — Мне Вася все про твое письмо рассказал. Только ты про то, что со мной случилось, маме моей не пиши. Я ей сама напишу. И про Васю, и про Гришеньку, и про ранение, и про тебя – про все сама напишу.

— Конечно, конечно, — улыбнулась Маша, — напишешь, я знаю. А теперь спать давай, и пусть сон тебе хороший приснится!

— Приснится, я знаю, — Аня улыбнулась в ответ.

Прошло три дня. Ане сняли повязку, врач осмотрел культю и остался доволен.

— Все в порядке, Анечка, домой езжай. Еще немного, и можно будет протез надевать. Ну а теперь с тобой, Машенька. Бок у тебя зажил полностью, но руку еще подлечить придется. Мышцы сильно пострадали, слабые пока. А чтобы самолетом управлять, сила нужна, сама понимаешь. В отпуск на долечивание тебе надо. Есть кроме Минска куда поехать?

— Есть, конечно, — тут же вмешалась Аня. — Ко мне в Горький домой поедем, правда, Маша?

— Поедем, — согласилась Маша, — а почему бы и нет? Вместе еще немного побыть – разве это плохо?

Стали к отъезду готовиться – документы оформили, продукты получили. Гришеньку приодели. Сами в новенькую форму оделись, кстати, женскую: гимнастерка, синяя юбка, ремень, сапоги, пилотка. Обе с наградами. Догнала-таки их медаль «За отвагу», что Машу крайне удивило. Насколько она из рассказов дедушек помнила, не очень-то в начале войны это дело было поставлено. Не до этого было. А здесь вон как скоро вышло, в госпитале вручили. Возможно, статья в газете сработала. Подошли к зеркалу – красавицы!

Ага, как же, красавицы, — печально подумала Маша, — у одной правая рука на косынке, вернее на бинте подвешена, а другая – на костылях. Ну что же – примета времени, война. Сколько еще таких, как они будет. Но не так страшно это, если все, как у Ани сложится.

Хоть и недалеко от Куйбышева до Горького, но ехать трое суток пришлось, и это еще по-божески. Поймали на вокзале полуторку. Водитель чуть не заплакал, когда Аню увидел, прямо до ворот дома подвез. Дом оказался бывший купеческий в два этажа на четыре семьи. Но, правда на момент их приезда дома никого не было, оно и понятно, на работе все, кто на фронт не ушел, вечером придут.

— Так, мама на работе, братик в госпитале на баяне раненых развлекает. Он у меня музыкант. Но ничего, Машка, на улице не останемся. Запасной ключ вон там, над дверью, за облицовкой. Достанешь?

— Достану, — Маша пошарила в щели. — Вот он. Держи!

Щелкнул замок, дверь открылась, и они вошли. Квартира как квартира. По тем временам даже очень неплохо. Две комнаты, кухня, голландская печка, кровать железная, старенький диван, шкаф с книгами в углу телескоп. Аня бухнулась на диван, закрыла глаза. — Машка, ты представляешь, я дома! Дома!!!. Здесь все-все мое! И этот диван и этот стол и этот шкаф с книгами и телескоп сама делала и никуда я больше отсюда не уеду. Я дома, — у Маши к горлу подкатил колючий комок, так ей стало жалко Аню. Как же она намучилась.