Вечером, когда по словам капитана корабля до прибытия оставалось примерно десять часов, я, Хрусталик и ещё двое моих ратешных друзей: Степан и Иван, — с которыми мне довелось делить каюту, играли в карты, при этом рассказывая о делах сердечных.
— Вот закончится война, обязательно женюсь! — заявил Степан.
— И на ком же? — спросил Хрусталик, выложив на стол семёрку червей.
— Ещё не знаю, у меня много подружек в Александрограде и в Кутузово осталось.
— Ты только аккуратно выбирай, — предостерёг в шутливой форме Иван, покрыв карту Хрусталика валетом червей. — А то ещё попадётся тебе мадам Лекринова, и закричит она тебя до смерти, а потом заберёт всё, что ты нажил.
— Мадам Лекринова? Думаю, это вряд ли! — сказал я, достав из своей коробочки папироску. — Забавно, уже два года прошло после этого громкого дела, а я до сих не понимаю, как она могла убивать своим криком.
— Как? Как? Так же и все бабы, Искандер! — промолвил Иван. — Мне кажется, у них это врождённый дар!
— Что за вздор? — воскликнул Степан. — Если бы каждая женщина могла убивать своим криком, то мы бы были вымирающим видом! Я вот уверен, мадам Лекринова продала душу дьяволу за такую силу. Мне так один дьякон из моей родной деревни сказал. Не вижу оснований ему не верить!
— Степан, на дворе двадцатый век! Что это ещё за мракобесие? — воскликнул я.
— Почему мракобесие? Если есть Бог, а значит есть и Дьявол. Логично? Логично! Ты, Искандер, со мной воевал в Галиции, поэтому знаешь, что звуковые оружия массового поражения весят аки целый танк, поэтому технологиям нашего времени этот крик невозможно приписать. Следовательно, мадам продала душу Дьяволу, чтобы убивать своим криком, — вот такое заключение сделал Степан.
И тут я обратил внимание на Хрусталика. Во время нашего спора, он смотрел на нас с определённой долей презрения, будто он хотел этим взглядом сказать: «Да вы ничего не знаете об этом деле!»
— Хрусталик? — обратился к нему Иван. — Что это с тобой?
Хрусталик же молча покинул каюту, оставив нас в полном недоумение.
Наш лагерь был размещён в шестнадцати километрах от Александрограда, поэтому тем солдатам, у кого жили в административном центре родные, было разрешено после очередных учений уйти в увольнительное до вечера. Хоть я сам был родом из Южного Рюрикслава, но в Александрограде жил один мой дальний родственник, с которым я очень давно не общался, поэтому меня также занесли в списки.
Когда рано утром учения завершились, до поездки в Александроград оставалось полчаса, как раз этого времени хватало, чтобы спастись от зимнего холодного ветра папироской. Я немного отошёл от лагеря в сторону лесной опушки. Как раз по дороге я столкнулся с Хрусталиком. Остановившись у ближайшего дерева, мой друг попросил у меня папироску. Я достал её из своего свертка и угостил ею Хрусталика.
— Благодарю, — мой ратешный друг сделал затяжку. — Да уж, если бы мне ещё три года назад сказали, что я начну курить, то принял бы это за шутку.
— Понимаю. Я сам до войны курил только из дымокуров в харчевнях Южного Рюрикслава.
— Слушай, Искандер, я хотел бы извиниться, что так грубо ушёл, а потом ещё игнорировал тебя до сего момента. Я очень некрасиво поступил.
— Какие глупости! Я не в обиде! — сделав ещё одну затяжку, я решил задать вопрос. — История мадам Лекриновой… У тебя тогда был такой взгляд, будто бы это история коснулась тебя лично.
— Так и есть! Эта история меня изменила, — поймав мой заинтересованный взгляд аки у ребёнка, который ждёт сказку на ночь, Хрусталик ухмыльнулся. — О, какой взгляд! Теперь я понимаю, что имели в виду ребята в лазарете. Искандер, скажи, откуда у тебя такая жажда к новым историям?
— Не знаю. Наверное, ещё в детстве я нашёл своё предназначение: собирать и хранить истории человеческих судеб. Это важное дело, учитывая, что в наше время пресса любит коверкать даже самую невинную историю.
Из лагеря раздался через громкоговоритель голос дежурного, которым сообщил, что нам пора ехать. Потушив папироски, я и Хрусталик побежали к телеге, которые были запряжена автоматоном лошади.
Во время пути я хотел расспросить Хрусталика об его участии в истории мадам Лекриновой, однако он ловко умудрялся менять тему. Так что мы разговаривали о чём угодно, но только не о женщине, которая каким-то неизвестным способом умудрялась убивать людей с помощью крика. И когда мы приехали в Александроград, я уже смирился с тем, что мой ратешный друг будет хранить молчание.
Читать дальше